Экономические остатки года 2022

Уходящий год удивил всех. За 2 года пандемии и полупандемии казахстанская экономика по всем показателям должна была развалиться. Однако этого не произошло и это хорошая новость.

В 2022 год мы вступили хромая, без понятных источников бюджета с нефтью 70–75 долларов за баррель Brent (а значит цена нашей нефти и того ниже), с курсом в 431.8 тенге за 1 доллар.

Позади были триллионы тенге, выделенных на АСП, пандемийные выплаты и конец 2021 года прошел на повышенном градусе социального напряжения, что буквально после празднования Нового года – поставило вопрос о состоятельности казахстанской государственности.

Последние 5 лет в целом наблюдалось снижение штабной дисциплины, непонимание бюрократией своего места и роли в развитии страны и еще – на фоне оголтелой «борьбы с коррупцией» — нежелание принимать на себя ответственность на любом уровне административных решений. Краткосрочность планирования, координация усилий госаппарата в WhatsApp чатах и пересылаемых презентациях на 4–5 слайдов – также имели место.

Поэтому январские события были ожидаемым падением. Можно назвать это заговором, попыткой госпереворота, но госаппарат ожидаемо развалился в течение трех суток.

Вот почему существование Казахстана 31 декабря 2022 года – это не чудо, но большое везение. Теперь об экономике.

С прихода к власти в 2019 году, президент неоднократно требовал от правительства новой экономической программы, как перезапустить машину развития регионов, как сделать квазигоссектор продуктивным, как собирать налоги без вреда для бизнеса и бюджета.

Январские события открыли нам глаза, что бесполезно придумывать новую экономическую программу, бесполезно даже при цене на нефть в 1000 долларов за баррель – ибо любые деньги, любая инициатива обречены на провал. Родись Моцарт у пьющих родителей, активно избивающих его – мир бы не знал 40-й симфонии.

Именно поэтому мы увидели референдум и поправки к конституции – чтобы менять институты, чтобы менять даже не госаппарат, а структуру государства в целом. Даже с февраля мы видим успешные попытки внедрения бюрократической дисциплины, госмашина активнее реагирует на внешние раздражители и быстрее приводит себя в порядок.

В экономике мы видим, что начались два процесса – демонополизация и разгосударствление.

Под демонополизацией можно понять создание конкурентной, рыночной среды для частных игроков. Идет активный пересмотр поставщиков квазигоссектора, прокуратура старается понять необходимость приватизации тех или иных активов конкретным инвесторам.

Медленно, но неуклонно шаг за шагом раскручиваются уголовные дела против, казалось бы, небольших людей, но сидевших на бюджетном перекрестке.

Разгосударствление началось через IPO КазМунайГаза, на котором пытаются апробировать и перезапустить общественное управление крупными компаниями. При этом это не раздача акций всем гражданам, даже тем, кому не нужны рычаги управления, а продажа по достаточно доступной цене. То есть доступ к рупорам и рычагам оказался у тех, кто этого хотел и был готов инвестировать в это.

Теперь, когда IPO КМГ состоялось, осталось удостовериться, что миноритарии могут вносить свою лепту в управление компанией.

Важный архитектурный передел коснулся и административно территориального устройства, для повышения качества регионального управления. У нас теперь 20 регионов и нас ждет процесс деволюции – передачи большего объема властных полномочий маслихатам и акиматам. Маловероятно, что мы откажется от суперпрезидентской республики в течение 1-2 лет, однако демократизация – это процесс, а у народовластия появляются отчетливые контуры. Скорее всего уже в 2023 году мы увидим ожесточенные баталии в местных маслихатах – когда решать программу развития регионов будут именно в регионах.

В банковской сфере запустились процессы, которые продолжатся и следующий год. Казахстан принял закон о банкротстве физических лиц и теперь это серьезный вызов банкам, которые привыкли расти за счет физических лицо и микрозаймов.

Уже в первом квартале 2023 года увеличится процент отказов по небольшим займам на покупку бытовой техники или пополнение оборотного капитала ИП и МСБ.

С казахстанского рынка буквально в панике ушли Сбербанк и Альфа. Технически они никуда не делись, их портфели купили местные банки, а значит вкладчики и заемщики не пострадали.

С февраля запустился процесс возврата активов, который достаточно вяло происходил в прошлые годы. А теперь, с обвинением приближенных первого президента в попытке переворота – круг тех, чьи активы желательно вернуть – очерчен четко.

В 2022 году, после пандемических 2020-2021, мы смело можем сказать, что наш кризис – это часть глобального мирового кризиса, который начавшись с полным локдауном экономики – продолжился через ускорение инфляции и в декабре мы уже на уровне 20%, что кажется даже не так много на фоне турецких 80+%.

Почти все другие страны в мире испытывают на себе удорожание всей продуктовой корзины и других товаров.

Несмотря на ажиотаж вокруг нашей главной экспортной трубы – КТК – наш нефтяной экспорт стабилен, снижался на 3–4% и сейчас компенсирует потери в годовых значениях. Частично с этим связана стабильность нашей национальной валюты – серьезный торговый профицит.

Именно поэтому уходящий год был турбулентный в геополитическом плане, но экономически – он был гораздо лучше, чем мы опасались. Самое плохое, что было в уходящем году – невозможность долгосрочного планирования из-за военного конфликта в Украине и нарастания обостренности в мире в целом. Но надо отдать должное казахстанскому частному бизнесу, который очень быстро адаптируется и в 2023 году однозначно выйдет на траекторию роста.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора