Сирийская колея
В сегодняшней системе международных отношений сирийский вопрос, наряду с афганским, стал одним из важнейших элементов. Пусть не базовым, зато столь комплексным и многомерным, что для его обсуждения создано сразу несколько международных площадок.
Он постоянно стоит в повестке заседаний Совета Безопасности ООН. Конференции по его решению проходят в лучших городах мира – Нур-Султане, Брюсселе, Вене, Женеве и Риме. На них собираются представители десятков государств и международных организаций, подготовку к ним ведут сотни, а быть может, и тысячи дипломатов. Прошлое, настоящее и будущее сирийского вопроса изучают десятки университетов и научных центров по всему миру – в США и Казахстане, Турции и России, Австралии и Китае. Аналитики из многочисленных «мозговых центров» анализируют, прогнозируют и дают советы. Рыцари плаща и кинжала с удостоверениями журналистов и правозащитников, а также сами журналисты и правозащитники едут в командировку, но чаще не в саму Сирию, а в один из прекрасных городов, где решается сирийский вопрос, или на худой конец куда-нибудь в Бейрут. Там они собираются в барах и стараются узнать друг у друга что-нибудь интересное, а потом пересказывают услышанное в своих докладах, отчетах и статьях.
А какие средства закладываются в бюджеты для решения сирийского вопроса! Какие суммы собираются под эгидой ООН для помощи сирийцам! Какие виды вооружений и методы ведения боевых действий тестируются в сирийских пустынях и городах! Словом, если бы сирийский вопрос вдруг как-то решился, то многие дипломаты, ученые, аналитики, журналисты и военные почувствовали бы какую-то пустоту, вакуум смысла жизни и даже свою бесполезность. Но вряд ли это произойдет в обозримом будущем. Конечно, такой взгляд на Сирию может показаться циничным. Но ведь и политика очень циничная вещь, а международная политика – вдвойне.
* * *
У сирийского вопроса есть три измерения – внутреннее, региональное и глобальное. Внутреннее – самое сложное и запутанное. Оно включает религиозный конфликт между алавитским меньшинством и суннитским большинством. Алавиты с середины 60-х годов прошлого века находятся у власти в стране и пытаются с помощью Партии арабского социалистического возрождения (Баас) навязать сирийскому обществу националистическую (светскую) повестку, в которой есть место для представителей всех религий. Сунниты считают, что основой для сирийского общества и государства должен быть ислам суннитского толка, причем радикально настроенные сунниты алавитов-баасистов зачастую и за людей-то не считают. Христиане, представленные полудюжиной экзотических для наших краев церквей (Маронитская, Халдейско-католическая, Антиохийская православная, Армянская апостольская и пр.) в мирное время были довольно богаты, а потому влиятельны, но в ходе различных конфликтов последнего полувека в большинстве своем эмигрировали и сегодня политической силой не являются. Выступают преимущественно объектом грабежа со стороны ИГИЛ и других радикальных исламистов, а также заботы со стороны правительства — символической, на уровне риторики.
Участники этнического конфликта – арабы, курды, туркоманы, черкесы, армяне. Есть еще друзы, которых принято обозначать как «этнорелигиозную группу», поскольку друзом можно только родиться, но не стать. Курды хотят независимости и отчасти ее добились (под прикрытием американцев). Туркоманы не против присоединиться к Турции, которая де-факто уже осуществляет контроль над приграничными территориями, где они проживают и даже выдает желающим турецкие паспорта.
Кроме того, самостоятельными участниками конфликта являются различные арабские племена — главный политический субъект в пустынных районах востока страны. Причем резкое ослабление государственной власти, начавшееся в результате событий «арабской весны», привело к росту значимости родоплеменных связей и институтов в жизни сирийцев. В связи с этим эксперты вспоминают средневекового арабского философа Ибн Хальдуна, который писал, что пока государство сильное, племена подчиняются и приспосабливаются к его политическим и экономическим правилам и нормам, когда государство ослабевает, племена восстают против его правил. Казахстанцам все эти арабские заморочки с племенами и их шейхами понять трудно, мы состоим из, а не делимся на. А «рушылдык» и «агашки» — это другое, это наши духовные ценности. Тем не менее, сильное государство у нас будет, это главная цель четвертого десятилетия.
Резюмируя, можно отметить, что в Сирии сложилась ситуация, когда хорошо организованное меньшинство, опираясь на партию власти, армию, спецслужбы и лояльность правящему клану продолжает на протяжении десятилетий доминировать над раздробленным большинством, не имеющим ни единого центра, ни общей платформы. При этом акции протеста жестоко подавляются, а попытки организовать переворот внутри правящего клана пресекаются твердо, но кровопролития (так, брат президента Хафеза Асада Рифат был выслан из страны).
* * *
У регионального измерения сирийского конфликта три составляющих – арабская, турецкая и иранская. Арабские страны (за исключением Египта и Алжира) на начальном этапе конфликта дружно осудили Дамаск и приостановили все связи с Сирией – дипломатические и экономические. Это привело к тому, что основным внешнеполитическим партнером Дамаска на Ближнем Востоке стал Тегеран. Страх перед усилением позиций Ирана в регионе заставляет арабские монархии Ближнего Востока предпринимать шаги по нормализации отношений с Сирией и возвращению ее в лоно арабского мира. Интересно, что сегодня наиболее жесткую позицию в отношении Дамаска занимает Катар, у которого с Ираном неплохие отношения. Несмотря на давление со стороны США, Лига арабских государств уже готова вернуть Сирии членство в организации. Ряд стран (ОАЭ, Бахрейн, Кувейт, Оман, Иордания) вновь открыли свои посольства, в мае этого года сирийский министр по туризму посетил Саудовскую Аравию для участия в конференции (первый официальный визит за десять лет). Эмираты начали размораживать сирийские счета в своих банках. По оценкам экспертов, лидеры арабских стран пришли к выводу, что режим Асада победил, и готовы строить отношения с ним. Конечно, в присутствии европейцев они могут употреблять выражения типа «диктатор» или «кровавый тиран», но для большинства он обычный арабский правитель обычной арабской страны. А для «арабской улицы» Башар Асад еще и самый последовательный противник Израиля, то есть герой.
Турция в Сирии решает сразу несколько вопросов национальной безопасности. Во-первых, не допустить создания в приграничной зоне курдского государства. Турки хорошо помнят, что Дамаск при Хафезе Асаде поддерживал борьбу Рабочей партии Курдистана за независимость, тренировал отряды курдских боевиков на своих базах в Ливане и предоставил убежище лидеру курдов Абдулле Оджалану. Дело тогда уже шло к войне, турки и сирийцы стянули войска к границе, и только под нажимом Египта и Ирана в 1998 году Дамаск сдался и подписал с Анкарой соглашение, в котором он признавал РПК террористической организацией, обязывался вести с ней борьбу, не пускать к себе Оджалана и принять рад других антикурдских мер. Самое главное, признавалось право Турции на проведение антикурдских операций на сирийской территории глубиной в пять километров от границы.
Во-вторых, решить вопрос с сирийскими беженцами, которых, по данным экспертов ООН, по состоянию на середину июня этого года в Турции насчитывалось 3 681 530 человек, причем их число постоянно растет. В идеале Анкара хотела бы их вернуть в Сирию, в специальную зону безопасности рядом с границей, предварительно выгнав оттуда курдов.
В-третьих, обеспечить безопасность сирийских турков (туркоманов), проживающих в западной части приграничной зоны. С точки зрения Анкары, она имеет полно право на северо-западные области Сирии. Еще в 1939 году Турция аннексировала Александретту (Искендерун) – приграничный район, населенный преимущественно турками. Понятно, что не только сирийское правительство, но и его противники из числа курдов считают Турцию оккупантом. Об этом заявил и представитель Дамаска на переговорах в Нур-Султане.
Тегеран – не только союзник Дамаска не только в борьбе с ИГИЛ и другими террористическими группировками, он с помощью подконтрольных ему вооруженных формирований из Ирака осуществляет атаки на американцев, оккупировавших нефтяные месторождения в западной части Сирии. Эта помощь отчасти является проявлением благодарности за поддержку, которую Сирия оказала Ирану во время ирано-иракской войны 1980-1988 гг. Но в большей степени Ираном движет стремление сохранить Сирию в качестве надежного звена «шиитского пояса» от Бейрута (партия Хезболла) через Дамаск и Багдад до Тегерана. Однако сама Сирия во время оккупации Ливана (1976-2005 гг.) поддерживала не проиранскую Хезболлу, а другую шиитскую партию – Амаль. В свое время аятолла Хомейни объявил алавитов шиитами, однако правящая верхушка Сирии стоит на позициях секуляризма. Таким образом, религия не служит объединяющим фактором в отношениях между Дамаском и Тегераном, скорее наоборот.
Таким образом, с присутствием Ирана и Турции Дамаск вынужден мириться. А нормализация отношений с арабским миром, важная сама по себе, способна дать импульс тренду на нормализацию отношений с Европой. Сегодня европейцы не признают легитимность сирийского правительства, не признают итогов прошедших в мае президентских выборов (победил, конечно, Башар Асад). Евросоюз сосредоточен на гуманитарной поддержке беженцев и на изучении положения ЛГБТК сообщества в Сирии. Но отдельные страны уже открывают там свои посольства, другие задумываются об этом.
* * *
Глобальное измерение сирийского вопроса мы сегодня наблюдаем в Совете Безопасности ООН, где обсуждается вопрос о трансграничных гуманитарных коридорах. Они были открыты в то время, когда значительную часть Сирии контролировало Исламское государство. Сегодня сохранился лишь один из них — пограничный переход «Баб аль-Хава», ведущий из Турции в Идлиб. Но и он должен быть закрыт 10 июля, если Совбез ООН не продлит срок его действия.
Сегодня Идлиб контролирует Хайят Тахрир аш-Шам, созданная на базе отколовшихся от Аль-Каиды исламских террористических группировок. По оценкам экспертов из вашингтонского Института Ближнего Востока, Хайат Тахрир аш-Шам создала в Идлибе систему управления экономикой, которая включает такие «сектора», как торговля нефтепродуктами, импортируемыми из Турции, захват имущества христиан и сдача в аренду принадлежавших им коммерческих помещений (до 2011 года в Идлибе проживало около 10 тыс. христиан, сегодня в городах их практически не осталось, в деревнях – около 200 человек), взимание налога «закят», контроль над пунктом пропуска с Турцией «Баб эль Хава». Создан банк и монетарное агентство, которые регулируют денежное обращение и обменный курс (в Идлибе используются сирийский фунт и турецкая лира). Действует собственная сеть мобильной связи и интернета.
США и их союзники настаивают на необходимости сохранения гуманитарного коридора, по которому помощь по линии ООН и из других источников направляется в район, который фактически находится в блокаде правительственными войсками. Сохранения коридора требует и генсек ООН. Все они указывают не угрозу гуманитарного кризиса, голода, болезней и пр.
Дамаск на это отвечает, что сегодня, когда государство контролирует большую часть территории страны, нет необходимости в специальных коридорах, всю помощь можно направлять непосредственно сирийскому правительству, которое само справится с ее распределением. На обвинения в организации блокады Идлиба Дамаск вполне обоснованно отмечает, что вся Сирия сегодня находится в экономической блокаде со стороны США и ЕС, и именно над снятием этой блокады следует работать мировому сообществу, в том числе ООН.
За спиной Дамаска стоит Россия, чьи воздушно-космические силы обеспечили Башару Асаду победу над ИГИЛ и контроль над большей частью Сирии. При этом Россия защищает не Асада и его клан. Она защищает свои военные базы и возможность проецировать силу в район Средиземного моря. Если место Башара Асада со временем займет дружественно настроенный представитель суннитского клана, Москва возражать не будет.
В Совбезе ООН у России есть надежный союзник в лице Китая. Позиция Пекина по вопросу поставок гуманитарной помощи основывается на необходимости соблюдать принципы, изложенные в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 46/182 от 1991 года, то нейтралитет, беспристрастность, а главное – уважение суверенитета и территориальной целостности, при этом гуманитарная помощь должна предоставляться с согласия пострадавшей страны. В целом, Пекин считает, что гуманитарная помощь Сирии необходима, более того, она должна быть увеличена. Однако предоставляться она должна не через трансграничные коридоры, а через правительство Сирии.
Постпред КНР Чжан Цзюнь, комментируя проходящие в закрытом режиме консультации в СБ ООН, заявил, что речь идет не просто о трансграничных коридорах, а о гуманитарной ситуации в целом, включая снятие односторонних санкций. Можно предположить, что Москва и Пекин требуют от США и их союзников определенных уступок в отношении Дамаска в обмен на сохранение трансграничного коридора для помощи оппозиции.
По оценкам экспертов, интересы Китая в Сирии сегодня связаны исключительно с вопросами безопасности. В Идлибе нашли убежище тысячи уйгуров из Исламского движения Восточного Туркестана, и Пекин заинтересован в том, чтобы эти джихадисты там и остались навсегда. Поэтому Пекин всегда поддерживал и будет поддерживать Дамаск в Совбезе ООН. В прошлом году он заблокировал попытки США и их союзников продлить поставку помощи по линии ООН джихадистам Хайят Тахрир аш-Шам, контролирующим провинцию Идлиб. Но вот реализация в Сирии масштабных инфраструктурных объектов в рамках Инициативы пояса и пути в обозримом будущем вряд ли возможна.
* * *
Есть популярная в определенных кругах теория «колеи» (path-dependence), по которой под влиянием определенных сил движется общество или государство. Эта теория хорошо объясняет, например, почему почти все современные страны остаются бедными, какие бы реформы они ни проводили. Но она может быть применима и к конфликтам.
Часто приходится слышать вопрос: по какому сценарию будет развиваться та или иная ситуация в Казахстане – кыргызскому, узбекскому и т.д.? Но дело в том, что в Казахстане ситуация всегда будет развиваться по нашему собственному, казахстанскому сценарию. Он в чем-то будет совпадать со сценариями развития других стран, но лишь в той степени, в какой наши страны похожи. А так мы будем двигаться по своей собственной колее, проложенной нашими ценностями, нормами и правилами, нашей правовой, политической, трудовой культурой. Будем наступать на свои собственные грабли, повторять свои собственные ошибки. И спасаться с помощью своих собственных спасательных кругов.
У Сирии своя колея. Например, гражданская война в Сирии развивается по сценарию войны, которую отец Башара Асада Хафез вел с «братьями-мусульманами». Восстание «братьев-мусульман», а по сути дела, гражданская война между суннитами (исламистами) и алавитами (националистами) завершилась штурмом города Хома с участием авиации и танков, с последующей зачисткой силами десантников в течение месяца. В ходе этой войны, продолжавшейся с 1976 по 1982 год, большинство жертв с обеих сторон – гражданские лица. А эта война, в свою очередь, продолжала методы и традиции той, что велась братьями-мусульманами против правящего режима партии Баас после прихода той к власти в 1963 году.
Традиционными элементами сирийского сценария развития было присутствие внешних игроков. Турции как угрозы, Египта как союзника и Израиля как врага, а также проекция силы (реальная или планируемая в рамках проекта «Большая Сирия») на соседей — Ливан, Ирак и Иорданию. Сравнительно недавно к ним добавился Иран и совсем недавно – Россия (в качестве союзников), а также США – в качестве врага. Вероятно, участие Китая в жизни Сирии тоже станет более заметным. Появление новых игроков уже сегодня начинает корректировать сложившуюся модель развития Сирии.
В Нур-Султане 7-8 июля прошла 16-я международная встреча высокого уровня по Сирии в астанинском формате. Участвовали страны-гаранты (Иран, Россия и Турция), сирийское правительство и сирийская же оппозиция, а также наблюдатели от ООН, Иордании, Ливана и Ирака. Астанинский формат переговоров не единственный и не самый представительный, но именно там принимаются решения, которые затем воплощаются в жизнь в Сирии.
Фактически это два параллельных трека – продуктивный и бесполезный. Сирийцы (власть и оппозиция) ни о чем не договорились и вряд ли договорятся. Работа сирийского Конституционного комитета в Женеве пока находится в стадии подготовки к работе. Максимальный успех – обмен пленными. Реальное сотрудничество идет по линии Москвы, Стамбула и Тегерана. Их стратегические интересы расходятся, но тактические совпадают, причем каждая из сторон заплатила за эти интересы немалую цену.
Судя по совместному заявлению Ирана, России и Турции по итогам встречи, каких-то прорывных договоренностей достигнуто не было. Как и обещал Сергей Лавров, основные усилия были направлены на подготовку заседания Редакционной комиссии Конституционного комитета. По трансграничным коридорам полной определенности нет, вероятно, сохраняется возможность компромисса с Западом по формуле «коридор в обмен на …». Но если США и Европа на уступки не пойдут, то Россия с Китаем вряд ли согласятся с поддержкой террористов по видом гуманитарной помощи сирийскому народу. Самым обнадеживающим выглядит готовность участников к продолжению диалога – и в астанинском формате, и на уровне тройки гарантов. По нынешним временам это уже немало.
