Финансовые эмигранты. Отток капитала

В начале нынешнего года в Казахстане вступил в силу запрет на владение банковскими счетами за рубежом для госслужащих, депутатов и судей. И как заявил председатель Агентства по противодействию коррупции Алик Шпекбаев, эта инициатива важна, чтобы нивелировать возможности для вывода коррупционного капитала за рубеж.

Параллельно с этим появились и другие нововведения в этой области. Например, всеобщее декларирование доходов и имущества для госслужащих и членов их семей, под которое попали более 480 тысяч человек. Кроме того, как сообщил в конце прошлого года председатель Комитета государственных доходов Марат Султангазиев, «с 2021 года планируется начать комплексную работу по противодействию выводу капитала за рубеж и деоффшоризации экономики. В рамках электронного обмена сведениями с организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) мы подписали многостороннюю конвенцию. Планируем организовать обмен информацией с ОЭСР по финансовым счетам граждан Казахстана с более чем 100 юрисдикций».

И наконец, в конце января, в ходе встречи с руководителем вновь образованного Агентства по финансовому мониторингу Жанатом Элимановым, президент Касым-Жомарт Токаев дал поручение усилить работу по противодействию теневой экономике, включая вывод капиталов за рубеж. В свою очередь, Элиманов проинформировал главу государства о «подготовке к проведению второго раунда взаимной оценки реализации норм группы разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (FATF) в рамках Евразийской группы по противодействию легализации преступных доходов».

В общем, речь идет об очередной попытке борьбы с выводом теневого капитала за рубеж и его последующей легализации. Насколько все это будет эффективно, пока сказать трудно, тем более что все предыдущие меры в лучшем случае давали лишь половинчатый результат, наталкиваясь на «объективные» и «субъективные» преграды, о которых стоит поговорить подробнее.

В мае прошлого года на пленарном заседании Сената депутат Ольга Перепечина озвучила депутатский запрос к премьер-министру страны и главе Нацбанка, в котором была поднята проблема незаконного вывода капитала из Казахстана. В первую очередь, сенатора возмутил факт того, что контролирующим органам страны до сих пор не известны точные суммы выведенных ранее и выводимых в настоящее время средств, а так же отсутствие методик их подсчета:

«Проблема незаконной утечки капитала из Казахстана всегда имела высокую актуальность, так как создает прямую угрозу национальной и экономической безопасности страны, а в текущий момент, когда вся мировая экономика, в том числе и наша страна, испытывает кризис, она приобрела особую остроту. Мы не располагаем точными данными о суммах вывода капитала за рубеж, так как у нас отсутствует единая система мониторинга и оценки, государством не проводятся соответствующие исследования. Поэтому мы вынуждены обращаться к оценкам экспертных организаций».

В результате, по мнению сенатора, в республике практически невозможно привлечь к ответственности лиц, занимающихся выводом денег за границу, так как трудно понять — был здесь состав преступления или нет:

«За период с 2015 по 2019 годы в производстве Комитета по финансовому мониторингу Министерства финансов РК (Служба экономических расследований или СЭР) по фактам невыполнения требований репатриации национальной и (или) иностранной валюты в течении 2015–2019 годов в Едином реестре досудебных расследований зарегистрировано 238 уголовных дел. Прекращено по реабилитирующим основаниям также 238 дел, в суд было направлено три уголовных дела. Из числа 238 прекращенных дел порядка 70 % или 170 дел прекращено в связи с отсутствием в деянии состава правонарушения, то есть факт вывода капитала за границу есть, однако этот факт национальным законодательством не квалифицируется как правонарушение…»

Таким образом, получалась вообще дивная картина – помимо немалого количества легальных способов вывода денег за рубеж активно применяются способы нелегальные (которые во многом перемешиваются между собой из-за несовершенства законодательства), а контролирующие органы бессильно разводят руками:

«Национальное законодательство допускает использование множества легальных способов вывода денежных средств за границу. При этом даже при выявлении факта незаконного вывода капитала не предусмотрены обязательства по возврату выведенных за рубеж средств…»

А в завершение сенатор поинтересовалась: «Есть ли вообще у правительства планы по проведению мониторинга, экономических исследований такого явления, как отток капитала за границу? И если да, то какой государственный орган будет его осуществлять?»

Так как оперативного ответа непосредственно со стороны правительства тогда не последовало, можно предположить, что депутатский запрос чиновников несколько озадачил. Зато несколько неожиданно отреагировал Национальный банк, в своем ответе за подписью Ерболата Досаева фактически предложив особо не беспокоиться и заявив, что ситуация, мол, под контролем и вообще все или почти все делается исключительно во благо экономики страны:

«Согласно статистике внешнего сектора за 2019 год, чистый вывоз капитала составил 1,6 миллиарда долларов США (без учета операций с резервными активами) за счет прироста зарубежных активов резидентов Казахстана, в том числе активов Национального фонда РК».

А заодно проинформировал депутатов, что в Казахстан, наоборот, устойчиво прибывают деньги из-за рубежа:

«По операциям частного сектора (банков и других секторов, без учета операций правительства РК и Национального банка) в 2019 году сложился чистый ввоз (приток) капитала в 325 миллионов долларов США. Наибольший интерес в финансовом счете платежного баланса представляют прямые инвестиции, по которым исторически наблюдается чистый приток капитала, что связано с реализацией крупных инфраструктурных проектов в Казахстане…»

Не знаю, насколько этот ответ удовлетворил любопытство парламентариев (вообще-то основной акцент их запроса был совсем о другом), но заодно становилось непонятно – зачем таком случае вообще проявлять беспокойство другим государственным органам и принимать различные программы по противодействию оттока капитала, если все более-менее прозрачно и законно?

Чуть позже, осенью прошлого года обоснованность депутатского недоумения косвенно подтвердили в Агентстве по противодействию коррупции в ходе брифинга первого заместителя председателя агентства Олжаса Бектенова, который заявил, что его ведомство «проводит работы в отношении лиц, которые пользуются возможностью и выводят за рубеж незаконно полученные доходы», но затруднился ответить по поводу конкретных персоналий. Особенно из числа тех, чьи фамилии упоминались в некоторых зарубежных расследованиях, типа пресловутого «Панамского досье»:

– Есть специальные меры, утвержденные правительством по работе против офшорных юрисдикций. Главный уполномоченный орган у нас – министерство финансов. Там есть комитет финансового мониторинга, служба экономических расследований. Но и мы со своей стороны уделяем внимание этому вопросу. Наши чиновники пользуются этой возможностью и выводят за рубеж незаконно полученные доходы, идут на нарушения закона. И нужно пресечь это. Мы продолжим работу в этом направлении…

Своего шефа поддержал, и присутствующий на мероприятии член мониторинговой группы антикоррупционной службы Марат Башимов, сообщивший о том, что «сейчас у агентства нет в компетенции расследования вывода средств в оффшоры» и так же переадресовавший все дальнейшие вопросы в Минфин.

Наиболее любознательные журналисты так и поступили. И выяснили от тамошней пресс-службы, что «в рамках внешнеэкономической деятельности существует множество законных оснований перечисления денежных средств за пределы страны и ограничение международных перечислений невозможно и противоречит международным обязательствам. Комитет по финансовому мониторингу осуществляет сбор и обработку информации о подозрительных операциях, поступающих от банков второго уровня. Уголовная ответственность наступает только за невозврат валютной выручки».

Причем и с этим существуют «определенные сложности»:

«Основной причиной является сложность установления преступного умысла на невозвращение денежных средств из-за границы, так как он связан с гражданско-правовыми отношениями. Во многих странах, куда направляются международные следственные поручения, нет уголовной ответственности за невозврат валютной выручки».

В общем, действительно получалось, что «куда ни кинь – всюду клин». Если в самом Казахстане заподозрили нечистоплотность намерений того или иного участника внешнеэкономической деятельности (даже несмотря на затрудненность и скудность методологии), то, по мнению правоохранителей других государств, он ничего предосудительного не делал и сотрудничать с казахскими коллегами по этому вопросу вовсе не обязательно.

Поэтому неудивительно, что та же самая оффшоризация, успешно продолжается из года в год, невзирая на попытки введения «формы кнута» в виде некоторых контрольно-ограничительных мер и «формы пряника» в виде нескольких этапов амнистии капитала, предпринятых в предыдущие годы.

Из законодательных мер последнего времени надо упомянуть принятый в середине 2018 года закон «О валютном регулировании и валютном контроле», в котором, по сути, впервые делалась попытка определить перечень валютных операций, имеющих признаки вывода денег из страны.

По пояснениям тогдашнего заместителя председателя Нацбанка Олега Смолякова (впоследствии он был переведен на должность первого заместителя председателя Агентства по регулированию и развитию финансового рынка): «Это предоставление резидентом финансового займа нерезиденту, не предусматривающего погашения путем зачисления денег на счета в Казахстане, а также предоставление нерезидентом финансового займа резиденту, не предусматривающего перевод денег на счета в Казахстане. Кроме того, такими признаками еще является предоставление резидентом беспроцентного финансового займа не аффилированному нерезиденту на срок свыше 720 дней, а также операции по оплате экспорта или импорта со сроком репатриации свыше 720 дней».

Правда, презентуя законопроект в парламенте, Олег Смоляков тогда уточнил, что в случае принятия законопроекта контроль валютных операций, направленных на вывод капитала, будет осуществляться банками только при представлении резидентом разрешения на передачу информации органам валютного контроля. Соответственно, без получения подобного официального разрешения подобный контроль будет осуществить затруднительно.

А еще чуть позже работавший тогда председателем Нацбанка Данияр Акишев добавил, что основную надежду при изучении той или иной валютной операции надо возлагать не на нормы законодательства, а на системы «информационного взаимодействия»:

– Что касается важности вопросов информационного взаимодействия. Невозможно только нормами закона обеспечить контроль за выводом капитала. Вывод капитала может осуществляться с маскировкой под законные сделки. Прямые ограничительные меры могут ухудшить инвестиционный климат и условия бизнеса для добросовестных предпринимателей. Это также неприемлемо в рыночной экономике. Постоянно действующий и эффективный информационный обмен между заинтересованными госорганами позволяет выявлять недостоверные сведения по одной и той же сделке, которые поступают в разные госорганы. И тогда будет что-то понятно…

То есть, вопрос о комплексном мониторинге и анализе информации муссировался как минимум три последних года, но какие-то реальные «подвижки» в этом направлении мы можем ожидать лишь в нынешнем году.

Что же до имеющейся статистики оттока капитала за рубеж (как мы понимаем, обобщенной, без четкого разделения на «теневую» и «легальную»), то ее можно условно разделить на три группы. Собственно оффшорную, банковскую и осуществляемую путем использования различных систем денежных переводов.

Касательно оффшоров данные традиционно разнятся. Например, согласно информации американской исследовательской организации «Global Finance Integrity» (GFI), специализирующейся на анализе финансовых потоков по всему миру и разработке рекомендаций для государств в плане улучшения прозрачности финансового сектора – «Казахстан является лидером в Центральной Азии по незаконному выводу капитала в оффшоры, куда ежегодно нелегально выводится более 16,7 миллиардов долларов США».

С этим, правда, не согласен Национальный банк РК, который в своем официальном комментарии по поводу указанной цифры ссылается на некоторую некорректность подсчетов GFI: «GFI значительно завышает объемы нелегального оттока капитала, так, при расчете источников капитала был допущен двойной учет межфирменной задолженности. Кроме того, к легальному оттоку были отнесены лишь покупка иностранных товаров и услуг и рост активов, относящихся к официальным резервам НБ РК, все остальные (включая операции банков второго уровня) были отнесены к нелегальным».

Да и вообще, по мнению отечественных финансистов, начиная с 2018 года отток денег в оффшоры стал снижаться. По крайней мере, об этом говорится в одной из справок, подготовленной для средств массовой информации:

«Согласно динамике, за первое полугодие 2018 года отток денег в оффшорные зоны по сравнению с 2017 годом снизился на 77 процентов — до 205,1 миллионов долларов США. За первое полугодие 2018 года общий отток инвестиций за рубеж составил 532,5 миллионов долларов, из них в оффшоры было направлено 205,1 миллионов долларов. В основном, казахстанцы выводили деньги на остров Мэн – 72,8 миллионов долларов, Кипр – 64,3миллиона, Виргинские острова – 10,8 миллионов. Для сравнения, в 2017 году, объем оттока денег в оффшоры из Казахстана составил миллиард долларов. Из них, в частности на Багамы – 687 миллионов, Люксембург – 114,8 миллионов, Каймановы острова – 185,5 миллионов долларов США…»

Здесь, как видим, сильно меняется не только объем денежных сумм, но даже сама география оффшорных зон. Складывается впечатление, что по каким-то, невидимым стороннему глазу причинам, в разные годы используются разные оффшорные зоны. То есть, речь вполне может идти о каких-то конкретных финансовых операциях неких ФПГ или отдельных влиятельных граждан.

В свою очередь, зарубежные исследователи не менее скептически относятся к казахстанским методикам классификации: «Классическая оффшорная фирма с точки зрения налоговиков Казахстана – это компания, учрежденная в традиционной оффшорной зоне (нулевой налоговой гавани), а не в Европе, Сингапуре, Гонконге, Новой Зеландии и других странах с низким налогообложением или налоговыми льготами для не резидентов и фактически находящаяся под контролем постоянного жителя, и, следовательно налогового резидента Казахстана. Данные по таким странам как Эстония, Сингапур и Швейцария в разные годы вообще не входили в статистику финансового мониторинга оффшорных зон и зон со льготным налогообложением».

То есть, одни периодически говорят о завышении данных по оттоку капитала, другие, наоборот, намекают на то, что используется выборочная статистика в пользу занижения общих результатов.

Не менее интересна и статистика по зарубежным банкам (даже в том, не сильно подробном виде, что имеется в открытом доступе).

Например, по итогам 2019 года выяснилось, что, согласно представленным декларациям, на счетах в иностранных банках было задекларировано 3,4 миллиарда долларов (1,3 триллион тенге), что на один миллиард долларов, или 41,2%, больше, чем годом ранее. Изменилась и география. Если в период 2017–2018 годов лидерами направлений по финансовым потокам, вытекающими из Казахстана в зарубежные банки, были Сингапур, Швейцария и Ливан, то в 2019 году бесспорным фаворитом стал Китай. Его даже образно назвали «тихой гаванью» для казахстанского капитала, куда был перекачен каждый второй ушедший из страны тенге. Сингапур перешел на второе место, Ливан уступил третье место ОАЭ, а Швейцария вообще выбыла из приоритетов у желающих переместить свои капиталы на зарубежные счета.

В 2020 году увеличился и вывод денег со стороны физических лиц. В настоящее время, в Казахстане действует шесть систем международных денежных переводов (СДП) – «Золотая корона», Western Union, ЮНИСТРИМ, Contact, Faster, MoneyGram.

Что же касается динамики и географии, то в прошлом году, невзирая на, казалось бы, общий спад деловой активности в связи с короновирусными ограничениями, показатели были весьма любопытными.

Первыми опубликовал промежуточную статистику проект по мониторингу экономики Казахстана ranking.kz. Согласно их данным, объем средств, отправленных за рубеж физическими лицами через международные системы денежных переводов за январь-август 2020 года, составил 459 миллиардов тенге, увеличившись за год на 12,4%. При этом, объем полученных денежных средств, наоборот, сократился — на 23,4%, до 178 миллиарда тенге. Соответственно, разница между отправленными за рубеж и полученными оттуда средствами увеличилась с 175,8 миллиардов до 281 миллиардов тенге чистого оттока. Фактически за рубеж физические лица отправили через СДП в 2,6 раза больше денег, чем получили оттуда. Или по-иному — на каждый тенге, полученный из-за рубежа, приходится 2,58 тенге, отправленных за границу. В январе-августе 2019 года разница была куда меньше – в 1,75 раз.

Единственным месяцем, когда наблюдался вполне явственный спад, оказался апрель, на который пришлось всего 22,5 миллиарда тенге. Однако, в последующие два месяца все очень быстро наверсталось и, что особенно интересно, на первое место по количеству отправленных денег вышел Кыргызстан. В июне прошлого года объем переводов только в эту страну составил рекордные 26,4 миллиардов тенге (всего же, во все страны мира из Казахстан ушло в этом месяце 92,8 миллиарда тенге). И как, пишут в своих комментариях эксперты: «Еще ни разу ни в одну страну мира не уходило столько денег всего за один месяц. В среднем из Казахстана в Кыргызстан в июне 2020 года каждую минуту переводилось по 610 тысяч тенге...»

Есть и сравнительная динамика по месяцам. Например, объем переводов в мае 2020 года составил 70,7 миллиардов тенге, а в этом же периоде 2019-го – 54,2 миллиарда. Так что, спад деловой активности у «физиков» был весьма своеобразным и выражался в активном перенаправлении средств из Казахстана.

Еще чуть позже опубликовал свои данные Национальный банк. Согласно их информации, за 11 месяцев 2020 года из Казахстана через СДП перевели 712,5 миллиард тенге. Лидером по объему полученных средств стала Россия, куда отправленный денежный поток составил 191,6 миллиардов тенге. Далее следуют неожиданно взявший «второе место» Кыргызстан – 151,5 миллиардов тенге, Узбекистан – 140,8 миллиардов тенге, Турция – 123,4 миллиарда тенге и Китай – 30,6 миллиардов. Окончательные итоги прошлого года еще в открытом доступе не появились, но то, что объем средств, выводимых через СДП, неуклонно растет, уже ясно и так…

Что же мы имеем в итоге? С одной стороны, практически все вышеперечисленное так или иначе укладывается в общую систему международного движения финансовых ресурсов (откровенно криминальные схемы – тема отдельного разговора). Оптимисты даже могут говорить о неких инвестиционных процессах, в ходе которых излишки средств вкладываются в те или иные проекты за рубежом. Да, это «отток капитала», но в теории временный и вполне контролируемый. Однако, пессимисты вполне резонно указывают на крайнюю зыбкость грани между «оттоком» и «бегством» капитала, когда как местные, так и зарубежные инвесторы испытывают скепсис по поводу дальнейших перспектив своей деятельности в стране и предпочитают менее рискованные зоны. И там уже возможны варианты, от вполне легального наращивания зарубежных активов до серых схем невозврата экспортной выручки. Причем и здесь одно может плавно перетекать в другое (тем более, что законодательство разных стран трактует эти нюансы тоже по-разному).

Однако, в любом случае (и здесь практически все экономисты достаточно единодушны) – резкое усиление оттока капитала из страны, прежде всего, приводит к замедлению экономического развития. Как следствие, начинается уменьшение налоговых поступлений, снижение объемов производства и потребления, спад коммерческой активности, увеличение инфляционных ожиданий и волатильности тенге, что в свою очередь, ведет к общему снижению уровня жизни. Самым худшим развитием событий здесь является угроза экономической дестабилизации и финансовой безопасности государства.

Конечно, до таких апокалиптических сценариев Казахстану еще далеко. Но тревожные звоночки периодически раздаются, и, судя по возрастающей активности государства в деле противодействия то ли оттоку, то ли все-таки бегству капитала, в последние несколько лет эта проблема приобретает особую актуальность. Остается лишь определить точные данные по суммам вывода капитала за рубеж, четко разделить «белые» и «серые» потоки и выработать единую систему мониторинга и оценки. То есть то, что не удавалось сделать все предыдущие годы. Или не очень хотелось.