«Великий узбекский прорыв» – миф или реальность? Часть 1

Насколько разговоры о «экономическом чуде Узбекистана» соответствуют реальному положению дел.

Не так давно Всемирный банк скорректировал свой прогноз по росту ВВП Узбекистана. В отличие от доклада, увидевшего свет осенью прошлого года, в котором фигурировала мощная цифра в 4,8%, прогноз года нынешнего чуть скромнее – «всего» 4,3% (что, безусловно, тоже впечатляет, особенно на фоне реальных прошлогодних показателей, когда, по мнению все того же Всемирного банка, узбекский ВВП показал положительную динамику лишь на 0,6%). А дальше опять-таки, по мнению банковских аналитиков, дела в Узбекистане пойдут еще лучше, и в 2022 году рост его экономики, (в части ВВП) достигнет 4,5%.

При этом прогнозы самих узбекских чиновников, а точнее – руководства тамошнего министерства финансов, еще радужнее – рекордный рост ВВП в 5,1% в нынешнем году! (Да и с цифрой в 0,6% они, кстати, тоже не согласны, утверждая, что на самом деле, несмотря на все пандемийные кризисы, прошлый год дал прирост ВВП в 1,5%).

Для сравнения, потенциал Казахстана эксперты Всемирного банка оценивают немного скромнее – в 4% максимум, да и то лишь при благоприятной конъюнктуре на основные виды экономической и внешнеэкономической деятельности, росте цен на сырье, увеличении прямых иностранных инвестиций и успешности всех предпринятых антикризисных мер…

Что и говорить, расклад получается довольно впечатляющим, особенно если учесть, что всего лишь шесть лет тому назад, эксперты другого финансово-инвестиционного института – Азиатского банка развития, рассуждая о наличии скрытых резервов у узбекской экономики, тоже говорили о возможном «узбекском прорыве», но с куда как более отдаленными сроками: «К 2035 году эта страна догонит по экономической мощи соседний Казахстан и станет новым лидером центральноазиатского региона».

Получается, что данный «прорыв» произошел со значительным опережением графиков, и достигнув высокого уровня развития своей экономики, Узбекистан готов потеснить казахстанского конкурента уже в нынешнем году? Так за счет чего произошло это «экономическое чудо», произошло ли оно в принципе и какие выводы должна сделать из происходящего наша страна?

Начнем с других цифр, а именно – с текущих показателей внешнеэкономической деятельности Республики Узбекистан. Согласно официальным данным Государственного комитета по статистике РУ, поводов для радости и гордости там пока не очень-то и много.

По итогам января-февраля 2021 года внешнеторговый оборот Узбекистана составил 4,5 млрд. долларов США, что по сравнению с аналогичным периодом 2020 года, ниже на 1,4 млрд. долларов, или на 23,8%.

В первую очередь, очень сильно «просел» экспорт, показав снижение на 43,2% и составив 1,49 млрд. долларов. Не смог догнать прошлогодние показатели и импорт. По итогам двух месяцев 2021 года в страну было импортировано товаров и услуг на 3 млрд. долларов, что ниже прошлогоднего показателя за аналогичный период на 8,3%. В результате, отрицательное сальдо внешнеторгового оборота выросло до 1,5 миллиарда долларов – в 2,3 раза больше показателя за январь-февраль прошлого года.

В самом Узбекистане рост отрицательного сальдо объясняют тем, что с уже полгода страна не продавала золото (ранее объем месячных продаж редко был меньше 500 миллионов долларов, а в целом, составлял порядка 38-40% от всего экспорта). Резко снизился и экспорт газа – сразу на 86%, а в денежном эквиваленте – с 211,1 млн. до 29,2 млн. долларов. Здесь стоит немного отвлечься и вспомнить, что в начале 2020 года премьер-министр Узбекистана Абдулла Арипов сообщил о плановом снижении экспорта голубого топлива и заявил о том, что страна к 2025 году вообще полностью откажется от экспорта природного газа. Так что, если верить этим словам главы узбекского правительства, при всех своих будущих прорывах особо рассчитывать на доходы от газового экспорта Узбекистан не должен объективно.

Возвращаясь к данным узбекского Госкомстата, отметим, что достичь увеличения экспорта в 6,4 раза в начале этого года удалось лишь по химическим веществам. Их доля в общей экспортной корзине составила 9,1%, промышленные товары составляют 39,1%, а пищевые продукты – 9,9%.

Что же до импорта, то его основная доля, как и раньше, приходится на машины и транспортное оборудование (29,7%), промышленные товары (18,6%) и химические вещества (14,1%).

Сохраняется и основная география внешнеэкономической деятельности, где лидерство по партнерству принадлежит Китаю, затем идут Россия, Казахстан и Турция.

Золотые реки

Значение экспортной «золотой» статьи дополнительно усиливается данными узбекского министерства инвестиций и внешней торговли. В их отчетности тоже фигурирует цифра снижения экспорта до 1,49 млрд. долларов и особо указывается, что без учета золота, узбекский экспорт снизился всего на 8,1%.

Что касается полугодичной приостановки торговли золотом, то здесь все объясняется просто – мировой конъюнктурой цен. По крайней мере, так трактуют ситуацию в департаменте монетарных операций Центрального банка Узбекистана: «ЦБ продает золото исходя из задач эффективного управления золотовалютными активами, в том числе анализа международного рынка драгоценных металлов и прогноза цен на золото.

Узбекистан начал наращивать продажу золота с мая 2020 года, когда мировые цены росли. В августе была зафиксирована максимальная биржевая цена на золото за всю историю – 2069,5 доллара за унцию. Именно в этом месяце регулятор продал его на 2,5 млрд. долларов (из 5,8 млрд. долларов общих итогов продаж). В сентябре 2020 года, когда золото начало дешеветь, ЦБ временно приостановил его продажу. По состоянию на 20 марта 2021 года цена золота составляет 1734,2 долларов. Вопрос о начале реализации золота находится на рассмотрении».

Скорей всего, сильно долго «рассматривать» этот вопрос все-таки не будут, так как за последние несколько лет золото стало важнейшей статьей узбекского экспорта.

Более-менее достоверная динамика статистики по экспорту золотом (как, впрочем, на остальные внешнеторговые операции, а так же показателям добычи золота и хлопка) стала доступна примерно с 2016 года.

Как выяснилось, в 2016 году Узбекистан экспортировал 70 тонн золота, в 2017 г. – уже 80 тонн, в 2018 г. – 70 тонн, в 2019 г. – опять те же 80 тонн. Своим указом от 23 июля 2019 года президент Шавкат Мирзиеев распорядился экспортировать в 2020 году сразу 150 тонн золота, а в 2021 году – увеличить объем золотого экспорта до 300 тонн. (Также надо учитывать, что Узбекистан экспортирует не 100% всего добытого золота за рубеж, а реализует его и внутри страны и копит в золотовалютных резервах). Таким образом, по мнению аналитиков, руководство страны все больше надеется на золото как основную статью экспорта, за счет которой есть возможность получать «сырьевую ренту».

Прошлогодний выход Узбекистана в мировые лидеры по продажам золота дал возможность для сохранения позитивных суверенных рейтингов (например, от международного агентства «Fitch»). Аналитики рейтинговых агентств констатировали, что хоть доходы государственного бюджета страны оказались и меньше запланированных, но дополнительные поступления от золотодобывающей отрасли частично это компенсировали.

Косвенно подтверждает это и внутренняя статистика. В октябре прошлого года Госкомстат опубликовал динамику реальных доходов населения за январь-сентябрь 2020 года. Согласно эти данным, например, в столице реальные доходы упали на более чем 6%, в то время как в Навоийской области (где базируется Навоийский горно-металлургический комбинат – НГМК) они даже выросли на 3%. Так что, «средняя температура по больнице», в принципе, сильно не изменилась.

Также говоря про золотодобычу, нельзя будет обойти вниманием ее «теневой сегмент». Про проблему «теневой экономики» в целом мы подробней поговорим чуть позже (к чести узбекских властей, они эту проблему вроде как скрывать более не намерены), а сейчас вкратце рассмотрим только тот аспект, что относится к незаконной добыче и контрабанде золота.

В конце 2018 года увидело свет постановление президента Мирзиеева «О мерах по осуществлению деятельности по старательской добыче драгоценных металлов», в котором прямо признавалось, что «несанкционированная добыча драгоценных металлов приобрела системный характер, что приводит к теневому обороту и нелегальному вывозу драгоценного металла за рубеж, а так же имеют место смертельные случаи при нелегальной добыче золота». В связи с этим, с 2019 года разрешалось брать в аренду по лицензии участки недр, в том числе россыпные месторождения золота, размеры которых не превышают одного гектара. А для того, чтобы сократить объемы поставок на «черные рынки», предписывалось: «Рекомендовать АО «Алмалыкский горно-металлургический комбинат» и ГП «Навоийский горно-металлургический комбинат» в срок до 1 марта 2019 года открыть в регионах страны специализированные приемные кассы и установить прозрачный механизм скупки драгоценных металлов, добытых путем старательской добычи». Также в стране официально разрешили продажу Центробанком золотых слитков различного веса – товар достаточно привычный для Казахстана, но немыслимый для Узбекистана времен Ислама Каримова, при том, что «с рук» подобные слитки и раньше можно было купить без особых затруднений в таких городах как Ангрен, Коканд, Маргилан и Бухара (если, конечно, не учитывать риски попасться в руки правоохранителям или получить пулю от грабителей).

По данным местных СМИ, после легализации этого вида бизнеса старатели-частники стали добывать до 1,5 килограммов золота каждый и продавать их лицензированным организациям по цене эквивалентной 40–50 долларов за грамм.

Сами власти утверждают, что таким образом нанесли ощутимый удар по нелегальной добыче золота, хотя в одном из последних отчетов ООН, касающихся рынка труда в Узбекистане, указывалось, что примерно 30 тысяч человек до сих пор промышляет нелегальной золотодобычей. Опосредованно это подтверждают и узбекские СМИ, информируя о том, что только за первую половину 2020 года в Навоийской, Самаркандской и Джизакской областях Служба государственной безопасности (СГБ) задержала несколько сотен человек, занимавшихся подпольной добычей золотого сырья.

Возвращаясь же к легальной золотодобыче, также нужно отметить, что, по мнению ряда весьма авторитетных экспертов, чрезмерное увлечение узбекских властей золотом является «палкой о двух концах».

В первую очередь, это несет угрозу самим золотовалютным резервам Узбекистана, которые все больше (минимум 54%) начинают состоять из золотых слитков, что в конечном итоге может нести риски в случае обвала мировых биржевых цен на этот металл. Необходима диверсификация, то есть разнообразие активов. Например, та же Российская Федерация хранит в золоте лишь 16% своих запасов, а оставшуюся часть держит в разной валюте и различных государственных и казначейских облигациях (кстати, примерно также, поступает и Казахстан).

Помимо этого специалистами рекомендуется направлять вырученные от проданного золота средства не в резервы, как это происходит сейчас, а пускать в оборот. Например, в инвестиции в различные отрасли и кредитование промышленности. В противном случае, при очередном серьезном колебании мировых цен, страна неминуемо столкнется с падением экспорта при прежнем уровне импорта. И если цены на золото не вернутся к прежнему уровню, то кризис во внешней торговле, а потом и во всей экономике будет затяжным, что в свою очередь, приведет к социальной и политической нестабильности.

Кроме того, по мнению аналитиков, хоть золото в краткосрочной перспективе и способно решить многие экономические проблемы Узбекистана, связанные с внешней торговлей, однако для долгосрочного экономического роста необходимо экспортировать продукцию обрабатывающей промышленности, а для этого нужно создавать соответствующие условия, которых пока явно недостаточно.

Это хорошо видно на примере еще одного драйвера узбекской экономики (правда, уже отходящего на второй план) – хлопка.

Хлопковые берега

Согласно официальной статистике, ежегодно в Узбекистане производится около 9 миллионов тонн хлопка-сырца (шестое место в мире) и 1–1,2 миллиона тонн хлопкового волокна. Неплохие показатели у хлопкоробов выдались в прошлом, пандемийном году, когда урожай хлопка-сырца году увеличился на 9% по сравнению с 2019 годом, достигнув 3,082 миллиона тонн при плановом прогнозе в 3,1 миллиона тонн.

А вот с переработкой и производством текстиля, дело обстоит несколько хуже. Несмотря на стратегические планы к 2025 году полностью отказаться от экспорта хлопка-сырца и полуфабрикатов, экспортируя лишь готовую продукцию (что дает возможность оставлять в стране НДС и в этом случае чистая выручка от торговли текстилем достигнет 7–8 миллиардов долларов в год), эта масштабная программа вряд ли будет исполнена в срок. Как и продекларированное президентом Мирзиеевым массовое создание хлопково-текстильных кластеров практически во всех профильных районах страны.

Дело в том, что в настоящее время действующие проектные мощности переработки в Узбекистане – всего 720 тысяч тонн волокна. Производство текстиля тоже нужно сразу увеличить в 4 раза – с нынешних 2 млрд. долларов до 7–8 млрд. к 2025 году. И уже потом завалить этой продукцией рынки России, Казахстана, Китая и даже США, как намечено в озвученных правительством амбициозных проектах.

И наконец, сдерживающим фактором для развития хлопковой промышленности являются различные санкции. Так, например, крупнейшая международная организация производителей хлопка «Cotton Campaign» пока не торопится снимать бойкот узбекскому сырью, упрекая республику в применении принудительного труда на полях. (Правда с учетом планов США и ряда других стран объявить санкционную политику хлопку из Китая, у Узбекистана в этом плане может появиться реальный шанс на прорыв)…

Осенью прошлого года президент Шавкат Мирзиеев поставил задачу обеспечить рост производства в промышленности на 5,8% и на 6,5% – в сферах услуг, строительства и фармацевтической промышленности. Было озвучено требование о наращивание производства на крупных предприятиях. Кроме того заявлялось о возможности обеспечения поступления в бюджет дополнительно 500 миллиардов сумов (более 47 млн. долларов) акцизного налога в результате полного удовлетворения потребностей экономики и населения в природном газе, а также упорядочения расчетов в этой сфере. Не была обойдена вниманием и теневая экономика. Особо отмечалось, что дополнительным резервом для бюджетных поступлений могут стать сокращение теневой экономики и легализация 600 тысяч рабочих мест.

Игры в тени

Что касается теневой экономики, то публично говорить об этом стали примерно с 2018 года. К 2020 году обозначились и первые цифры, оглашенные официальными лицами. Так, например, министр экономики и промышленности Узбекистана Ботир Ходжаев оценил объем теневой экономики в 45−46% от ВВП.

– Теневая экономика есть во всех странах, но вопрос в том, какой процент она занимает. У нас этот показатель пока еще достаточно высок. Это, в свою очередь, является препятствием для развития экономики страны и пополнения государственного бюджета, хотя валютная либерализация и изменения в налогообложении положительно влияют на сокращение этого объема…

Чуть позже о проблемах, связанными с теневой экономики, высказался Центральный банк, заявивший, что таковая является основной помехой в процессе перехода к инфляционному таргетированию.

Затем взяли слово депутаты Олий Мажлиса, которые на одном из заседаний сообщили, что, по их данным, к началу 2020 года занятость в официальном секторе экономики составила 5,4 миллиона человек, а в неформальном – гораздо больше – 7,9 миллионов человек. В качестве выхода из этой ситуации парламентарии видят, во-первых, в необходимости создания более благоприятных условий для легального бизнеса, а во-вторых, в амнистии предпринимателей «теневого» сектора.

Официальных сообщений о возможности подобной амнистии вроде бы пока не было, а что касается более благоприятных условий для бизнеса, то указами президента в рамках программ поддержки предпринимательства планируется выделить более 3 триллионов сумов субсидий, провести очередной этап либерализации государственного регулирования бизнеса и поэтапного разгосударствления экономики, а также «разрушить барьеры инвестиционной привлекательности».