Казахстан тратит на борьбу с бытовым насилием 4,5 млрд. тенге в год
Треть от этой суммы уходит на поддержку жертв домашних тиранов, остальные деньги – на оплату труда задействованных госслужащих.
1 сентября в очередном послании народу Казахстана Касым-Жомарт Токаев поручил правительству ужесточить наказание за домашнее насилие и квалифицировать его как преступление. Это при том, что 5 лет назад бытовая тирания была наоборот декриминализирована до такого уровня, что домашние побои редко наказывались даже административным арестом. С 2009 года, когда в Казахстане впервые был принят закон о противодействии бытовому насилию, его изменения шли исключительно в сторону гуманизации деяний семейных дебоширов. Из Уголовного кодекса даже пропали статьи «Побои» и «Причинение легкого вреда здоровью», а любителей демонстрировать силу на домочадцах перестали штрафовать. Предупреждение или административный арест обидчика на 5 суток – максимум, на что могли рассчитывать жертвы семейных тиранов.
Как отреагировали чиновники на поручение президента? Через два дня после послания министр внутренних дел Марат Ахметжанов на заседании правительства сказал, что:
— бытовым насильникам снизят нижний порог ареста от 5 суток, а при повторном правонарушении максимальный срок составит 25 суток;
— полиция перейдет от заявительного на выявительный характер регистрации бытовых происшествий;
— будет исключена возможность примирения насильника и жертвы при повторном бытовом конфликте с применением насилия;
— административные взыскания хотят заменить на общественные работы – уборку улиц, строительство и ремонт дорог, озеленение и благоустройство территорий общего пользования.
Подобные меры в стране напрашивались давно. Потому что рост числа семейно-бытовых преступлений из года в год растет. Если в 2020 году в органах внутренних дел было зарегистрировано 120 тысяч случаев домашней тирании, то в 2021-м – уже 125 тысяч. Причем, статистика говорит: жертвами семейных агрессоров становятся не только женщины и дети, но и мужчины, а их среди пострадавших более трети.
Эволюция борьбы с домашними агрессорами в мире давно перешла в стадию, когда от семьи изолируют именно неадекватное звено, и оно проходит принудительное лечение по специальным коррекционным программам. И только в странах Центральной Азии по-прежнему убегать из дома должны те, кого обижают. В 2017 году, занимая пост генерального прокурора, Жакип Асанов говорил о планах государства внедрить практику принудительной коррекции поведения агрессоров и в Казахстане. Но система так и не заработала – на нее нужны были колоссальные деньги, штат профессиональных психологов и политическая воля. Даже в обществе, солидарном с правозащитниками о том, что домашних тиранов надо лечить, тогда разделилось на 2 лагеря. Первые считали, что оплачивать курсы коррекции поведения должны сами дебоширы, и взваливать эту ношу на плечи налогоплательщиков – дурная и несправедливая идея. Вторые, напротив, говорили, что дополнительные расходы в семейном бюджете на услуги психологов еще хуже отразятся на атмосфере в семьях, и в конце концов страна получит всплеск домашней тирании. В итоге не получили ничего.
По словам главы Союза кризисных центров Казахстана Зульфии Байсаковой, в Казахстане 34 кризисных центра, из которых 13 – с приютами, где убежище находят женщины и дети, пострадавшие от домашних тиранов.
– Это не наша придумка, это мировая практика – у жертв бытового насилия должна быть возможность спастись от агрессора, пока государство разбирается с его статусом как правонарушителя. Ежегодно на поддержку работы кризисных центров расходуется порядка 700 млн. тенге из бюджета. Но это работа с последствиями семейно-бытового насилия. А нужна и профилактика. С 2009 года в действующий закон изменения вносились 13 раз. Если говорить объективно, то закон неплохой. Но по-прежнему в стране слабо развито межведомственное взаимодействие, и оно в законе недостаточно расписано.
– Три года назад депутаты парламента отозвали новый проект закона, который вызвал жесткое сопротивление в обществе, и обещали вернуться к этому вопросу. Вернулись?
– Вернулись. И пока он только обсуждается в стенах парламента. Нам нужен качественно новый документ, в котором обязательны реальные механизмы защиты от бытового насилия. Но, к сожалению, все делается очень спонтанно. Как только президент говорит, начинают экстренно что-то придумывать, причем бессистемно. Поэтому у нас большие проблемы.
Больше всего нас беспокоит то, что бытовая тирания в Казахстане носит латентный характер. В статистику попадают только официально подтвержденные случаи, тогда как чаще жертвы боятся вообще говорить о ситуации в семье из-за экономической зависимости от членов семьи либо им не хватает уровня образования.
Союз кризисных центров уже несколько лет активно продвигает внедрение в стране коррекционной программы с агрессорами независимо от пола. Мы встречались и с Минздравом, и с рядом других ответственных за профилактику госструктур. Нам удалось просчитать стоимость затрат на борьбу с насилием в Казахстане. Она составляет порядка 4,5 млрд. тенге в год. Треть от этих денег – косвенные затраты, касающиеся создания и работы кризисных центров как инфраструктуры по защите жертв бытового насилия, госсоцзаказ. Остальные деньги – оплата труда полиции, врачей, судей. То есть государство почти вообще не тратит денег на борьбу с насилием в обществе.
– Во многих странах мира агрессоров принудительно лечат от неадекватного поведения. В Казахстане тоже собирались внедрить такую практику. И?
– Мы в стадии договоренностей с Министерством внутренних дел. Но опять же, любые коррекционные программы возможно применять только при наличии законодательной нормы. А ее пока нет. Надеяться на сознательность агрессоров, которые будут по собственному желанию учиться ответственному поведению – бессмысленно. Пусть в первые 2–3 года курсы коррекции поведения оплачивает государство, чтобы можно было проанализировать, как они заработали. А затем уже законодательно прописать возмещение их стоимости из дохода агрессоров либо полностью, либо частично.
Нам импонирует то, что сама система внутренних дел сейчас рассматривает варианты совершенствования такой меры профилактики бытового насилия как защитное предписание. В 2021 году их вынесено 81 тысяча, но сколько реально соблюдалось – неизвестно. Потому что выявление семейно-бытовых правонарушений носит заявительный характер: жертва пожаловалась – агрессора наказали. Но по факту только каждое 6-е заявление о бытовом насилии доходит до суда с помещением агрессора под административный арест на срок от 3 до 15 суток. Это очень низкий результат.
– Вроде бы еще рассматривалась какая-то программа по психологической работе с детьми, ставшими свидетелями домашнего насилия. Что с ней?
– Она так и не была внедрена, хотя 61% людей, проживающих в кризисных центрах и приютах, – это дети. Государство не выделяет никаких дополнительных средств на их реабилитацию, хотя в будущем уже у них может развиться синдром агрессии, и мы получим новых семейно-бытовых насильников.
Работы очень много, но ведется она со стороны государства по остаточному принципу. НПО постоянно на встречах с чиновниками говорят конкретно, какие шаги и когда нужно сделать, вплоть до финансирования просчитывают. Но дальше слов поддержки пока неправительственный сектор продвинуться не может.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора
