Центральная Азия: просто жесть
Государства Центральной Азии похожи на кусочки жести. У них общие корни – все сделаны из стального проката. У них одинаковый химический состав. У них общая история – когда-то они были частью одной консервной банки. И вообще они очень похожи друг на друга. Но вот они лежат на столе и не проявляют ни малейшего желания сблизиться. Их друг к другу не притягивает. Зато они чутко реагируют на магнитные поля вокруг них. Чтобы эти кусочки жести собрались вместе, нужна внешняя сила. Если включить под столом достаточно сильный электромагнит, они так слипнутся – не оторвешь. Если выключить электромагнит, кусочки жести вновь рассыплются и не будут проявлять никакого интереса друг к другу.
У стран и народов Центральной Азии очень много общего – история, религия, культура и язык. Когда-то давно мы искренне хотели объединиться, сказали много красивых слов на эту тему, подписали много важных межгосударственных и межправительственных соглашений, придумали много хороших названий для нашего союза и даже создали много наднациональных институтов. Впрочем, мы уже подробно писали об этом. Чем все закончилось, лучше не вспоминать. Поэтому мы при встречах вспоминаем о хорошем – общих корнях, общей культуре. Вот только встречаемся мы все вместе очень редко. Три консультативных встречи глав государств за пять лет ситуацию радикально не изменили.
Посмотрим, какие новости в отношениях между нашими братскими странами. На кыргызско-узбекской границе братское столкновение пограничников с контрабандистами. Двое убитых. На таджикско-кыргызской границе – ставшие уже привычными братские перестрелки. Хорошо, что без жертв. А теперь о том, чего у нас нет. У нас нет единой продовольственной политики. При этом Узбекистан на 90% зависит от поставок казахстанского зерна (и муки), Таджикистан – тоже на 90%. А согласованная совместная политика в области экспорта продуктов вырабатывается в ЕАЭС.
Впрочем, время от времени рядом с нами включается магнит в виде одного из государств, имеющего интересы в нашем регионе – и кусочки жести собираются вместе. Сегодня в качестве таких магнитов выступают Россия, Китай, США, Евросоюз, Япония, Индия, Южная Корея. Стандартный уровень встреч в формате «5+1» – министры иностранных дел. Но некоторые магниты более мощные – Китай и Индия, например, в январе этого года провели встречу на уровне глав государств, правда, в формате видеоконференции. У России подход к собиранию кусочков жести, то есть земель, более масштабный, евразийский. Она пытается свой магнетизм распространить на все постсоветское пространство.
В ходе встреч «5+1» особенно хорошо заметно, что внешнеэкономические стратегии нашего региона, да и каждой из стран по отдельности формируются где-то за пределами Центральной Азии – в Москве, Пекине, Дели, Вашингтоне и Брюсселе. Нам предлагают разные проекты, а мы в них многовекторно встраиваемся. Своего собственного видения регионального развития у нас нет. То есть мы все за мирную и процветающую Центральную Азию. Но мы не разработали и не запустили ни одного общерегионального проекта, за исключением Международного фонда спасения Арала (МФСА). Фонд этот можно считать международным в том смысле, что он подключает к решению региональных экологических проблем международные организации. Но единой центральноазиатской экологической повестки, основанной на общих региональных интересах, в МФСА не было и нет.
Это привело к тому же самому эффекту кусочков жести и электромагнита, в роли которого выступило не отдельное государство, а специализированные институты ООН. Признание высыхания Арала глобальной проблемой, в решении которой участвуют международные организации во главе с ООН, способствовало привлечению средств для финансирования различных проектов государствами Центральной Азии. С другой стороны, «глобализация» проблемы Арала привела к тому, что общие принципы и подходы к ее решению формируются не на национальном и даже не на региональном, а на глобальном уровне, в рамках общего видения причин, последствий и путей решения глобальной водной проблемы.
Сегодня большинство экспертов и международных организаций едины в том, что тенденции, стимулирующие спрос на воду — демографический рост, переход на белковое питание, урбанизация — носят долгосрочный и устойчивый характер. Переломить их невозможно, речь может идти только об адаптации к процессам и попытке их смягчения. Большинство программ международного сотрудничества в сфере управления водными ресурсами нацелено на смягчение гуманитарных проявлений водного кризиса.
Итак, сегодня Центральная Азия является регионом лишь в географическом смысле слова. Ни экономически, ни политически она не объединена и не выступает территориальным образованием, имеющим общую специфику.
Эта наша аморфность отражается и в восприятии нашего региона другими странами. К Центральной Азии могут отнести Афганистан (геополитический подход), Азербайджан (геоэкономический подход) или Монголию (география в чистом виде). Вот совсем свежий пример – на сайте библиотеки британского парламента появился доклад на остроактуальную тему «Права ЛГБТ+ в Южной и Центральной Азии». Интересно, что в докладе упомянуты Азербайджан, Армения и Грузия, зато нет Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана. Не то чтобы отсутствие интереса к нашим странам сильно огорчало, но такая географическая неопределенность показательна.
Многие отечественные эксперты, оценивая перспективы интеграции в нашем регионе, берут за образец Европейский Союз. Желание стать похожими на Европу вполне понятно, но в реальной жизни нашим странам следовало бы взять за образец другой успешный опыт региональной интеграции – Ассоциацию стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН).
В Казахстане тезис «сначала экономика, потом политика» всегда проецировался и на интеграционные процессы. Слова «наша интеграция носит исключительно экономический характер», были обязательным элементом любых заявлений казахстанских официальных лиц в ЕАЭС. Сегодня формула «сначала экономика, потом политика» стала активно пересматриваться на национальном уровне в пользу «сначала политика, потом экономика» или «политика и экономика одновременно». Изучение опыта АСЕАН дает повод к модификации этой формулы – «сначала региональная безопасность, потом экономическая интеграция».
Ничего общего, кроме географической близости, у стран Юго-Восточной Азии не было. Языки, на которых они говорят, относятся к разным языковым семьям (родственны и похожи только тайский и лаосский, а также малайский и индонезийский). Религия их тоже не связывает – где-то доминирует буддизм (тхеравада или махаяна), где-то ислам, где-то христианство. Если у жителей всех стран Центральной Азии общим языком исторически стал русский, то страны АСЕАН были колониями разных, непохожих друг на друга государств – Великобритании, Франции, Голландии, Испании, Португалии, США. Эти страны оставили в наследство не только разный язык, но и разную политическую культуру и традиции. Обретение независимости тоже происходило по-разному: английские колонии получили ее сравнительно мирным путем, колониям Франции и Нидерландов пришлось вести длительную и кровопролитную войну за освобождение. Таиланд никогда не терял суверенитета.
Стимулов к экономической интеграции у стран ЮВА не было. Они, как и страны ЦА, имели однотипные экономики со схожей структурой экспорта (сырьевого, конечно), ориентированного на внешние рынки. Такая ситуация сохраняется до сих пор. Хотя структура экспорта у многих стран изменилась в пользу финансовых услуг (Сингапур), электроники (Малайзия) или микрочипов (Вьетнам), их основные партнеры – Китай, США и Япония, а не партнеры по АСЕАН.
Кроме того, все страны ЮВА крайне трепетно относились к вопросам национального суверенитета, а независимость полагали наивысшей ценностью. Слова Хошимина «нет ничего дороже независимости и свободы» могли бы стать девизом АСЕАН, но в 1967 году, в момент образования Ассоциации, Вьетнам еще не был ее членом.
К интеграции их подталкивало стремление к собственной безопасности и понимание того, что эту безопасность они смогут обеспечить лишь в рамках региональной безопасности. Угроза быть втянутыми в геополитическое противостояние между США, Россией и Китаем подталкивала государства ЮВА к выстраиванию институтов региональной безопасности на основе их собственных интересов.
Решение лидеров АСЕАН о развитии экономического сотрудничества было политически мотивированным и выполнялось преимущественно административными мерами. Экономическая интеграция официально всегда была в числе приоритетов АСЕАН, однако в первые 25 лет работы Ассоциации она сводилась к заключению правовой базы сотрудничества, практические шаги в этом направлении не предпринимались. Лишь в 1992 году была поставлена задача формирования Зоны свободной торговли, которая предполагала снижение ставок таможенных пошлин, снятие нетарифных ограничений, либерализацию торговли услугами. К более глубокой экономической интеграции (создание таможенного союза, единого экономического пространства и пр.) АСЕАН пока не намерен переходить.
Сотрудничество в рамках АСЕАН изначально строилось на следующих принципах (официально были сформулированы позднее):
Члены ассоциации придерживаются исключительно мирных путей решения конфликтов в регионе и воспринимают свою собственную безопасность в ее неразрывной связи с безопасностью других государств АСЕАН.Участники уважают национальный суверенитет других членов и следуют принципу невмешательства во внутренние дела друг друга, в основе принятия решений лежит принцип консенсуса.Сообщество АСЕАН не предполагает ни создания военного союза, ни выработку единой внешнеполитической линии. Оно будет базироваться на принципе всеобъемлющей безопасности, общих ценностях и нормах поведения.Центральным элементом политической философии АСЕАН стала национальная и региональная устойчивость перед внешним давлением. Первым шагом в этом направлении стала принятая в 1971 году Декларация о создании зоны мира, свободы и нейтралитета в ЮВА. 15 декабря 1995 года был подписан Договор о зоне, свободной от ядерного оружия. Со временем государства ЮВА расширили формат регионального сотрудничества, подключив к нему в качестве партнеров по диалогу сначала государства Северо-Восточной Азии — Китай, Южную Корею и Японию (АСЕАН+3), затем Австралию, Новую Зеландию и Индию (АСЕАН+6), затем США и Россию.
К настоящему времени АСЕАН сформировала международную систему кооперативной безопасности из трех диалоговых площадок: Региональный форум АСЕАН (участвуют 26 государств и Евросоюз в качестве коллективного члена), Восточноазиатский саммит (18 стран-участниц, включая Россию и США), Совещание министров обороны «АСЕАН плюс» (18 стран-участниц). Важно то, что все они работают на основе принципов АСЕАН, то есть уважения суверенитета и невмешательства во внутренние дела других.
Таким образом, страны ЮВА за 50 лет прошли путь от деклараций о праве решать вопросы региональной безопасности самостоятельно, независимо от «великих держав», до включения всех региональных и глобальных игроков в созданную вокруг АСЕАН систему кооперативной безопасности. Сегодня АСЕАН выполняет системообразующую роль, связывая все элементы институциональной структуры АТР.
Риторический вопрос: а чего добились мы за 30 лет?
Возможно, все дело в том, что интеграция стран АСЕАН шла «не благодаря, а вопреки». Им постоянно приходилось подтверждать свое единство практическими делами, доказывать самим себе и всему миру, что у народов с разными языками, религией и историей могут быть общие экономические и политические интересы. Они в итоге превратились в тот магнит, который сам формирует силовые поля геополитики и геоэкономики. Казахстан, кстати, тоже попал в такое поле – Диалог «Азия-Европа», членом которого наша страна является, совместным проектом ЕС и АСЕАН, но работает он по принципам АСЕАН. А нам ничего никому доказывать не нужно. Мы и так знаем, что мы братья. И все это знают.
А может быть, все дело в том, что для наших стран оказался более удобным и комфортным такой вариант интеграции, когда все за нас придумают и сделают соседи. Россия предложила нам ЕАЭС и ОДКБ, Китай – Экономический пояс Шелкового пути, Соединенные Штаты – CASA 1000 и стратегию для Центральной Азии, Евросоюз – TRACECA и свою собственную стратегию. Даже Япония периодически объявляет о какой-то собственной региональной стратегии. Получается, что ничего придумывать не надо.
Зачем что-то делать самим, если Китай все сделает лучше и дешевле? Зачем разрабатывать стратегии, если тебе их в готовом виде предлагают со всех сторон? Когда мы начинаем говорить о том, что мы выйдем из ЕАЭС, россияне удивляются: а что вы тогда делать-то будете? Странные люди. Не делали мы ничего и делать не собираемся. Мы просто выбираем между теми интеграционными проектами, которые нам предлагают. Просто жесть.
