Геополитический маркетинг от Эрдогана
В последнее время тема внешнеполитической экспансии Турции стала одной из любимых у экспертов и политологов США и Европы, России и Ближнего Востока.
Непосредственным триггером этого интереса стала Карабахская война, о чем мы уже писали. Тема усиления турецкого влияния активно поддерживается и в самой Турции, поскольку рассматривается как свидетельство эффективности политического и экономического курса президента Реджепа Тайипа Эрдогана.
Совместными усилиями турецких и западных экспертов сформировался образ великого и ужасного султана, проецирующего мощь Турции по всему миру с помощью боевых беспилотников, торговых сделок, «дипломатии мечетей» и собственной политической воли.
По мнению экспертов из вашингтонского Института Ближнего Востока, сегодня Турция стала экспортером панисламизма, неоосманизма и региональной нестабильности. Они смогли уловить главное в турецкой политике – экспорт. Но они ошибаются, считая, что панисламизм и прочее – это и есть сам товар. На самом деле это всего лишь упаковка. Но упаковка, выбранная и оформленная в соответствии с самыми передовыми трендами и инсайтами бренд-менеджмента, креативного маркетинга и других технологий по промывке мозгов. Турецкие устремления имеют глобальное, региональное и двустороннее измерение. Для каждого из этих уровней Анкара применяет специальные маркетинговые программы. Для глобального уровня – панисламизм, для регионального – неоосманизм или пантюркизм, для двустороннего –экономическое сотрудничество. Часто эти программы смешиваются в нужных пропорциях для получения эффекта синергии.
Одним из наиболее перспективных рынков для турецкого экспорта, по оценкам экспертов, является Центральная Азия. В связи с этим попробуем оценить результаты и перспективы маркетинговой стратегии Анкары.
Для клиентов из Центральной Азии самой удачной упаковкой стал пантюркизм. Секрет его привлекательности в том, что он обращается к базовой идентичности четырех из пяти государств Центральной Азии.
Во-первых, упаковка «пантюркизм» создает положительные эмоции. Она позволяет всем покупателям почувствовать себя частью огромного тюркского мира со славной историей и великим будущим. Миром, принадлежностью к которому можно гордиться и на помощь которого в трудный момент можно рассчитывать (Ильхам Алиев подтвердит). Показательно, что в Анкаре практикуют обращение «брат» к своим коллегам из Центральной Азии. Например, министр иностранных дел Мевлют Чавушоглу приветствовал своего туркменского коллегу Рашида Мередова словами: «Добро пожаловать на вторую Родину, мой дорогой брат!» Многим это нравится.
Во-вторых, турецкий маркетинг провокационен, но в меру. «Пантюркизм» пугает Москву, но не настолько, чтобы привести к охлаждению отношений с Анкарой. Наоборот, он вполне органично вписывается в причудливую ткань российско-турецких отношений, в которых есть место и сотрудничеству, и соперничеству, и прокси-войнам, и войнам торговым. Вполне себе братские отношения. А странам Центральной Азии приятно думать, что их политика многовекторная и сбалансированная.
В-третьих, важное место в продвижении бренда занимает сторителлинг, то есть придумывание и рассказывание различных историй, наглядно демонстрирующих красоту и мощь тюркского мира (в лице Турции, конечно, но и братские страны вправе гордиться). Наиболее популярная из последних историй — про беспилотники «Байрактар». Они есть во всех социальных сетях, в текстовом, видео- и аудио-формате. Покупая «Байрактары», ты получаешь не только дрон, но и истории про победу в Карабахе, про сражения с ужасными «Панцирями» над сирийскими долинами и с грозными «Птеродактилями» над ливийскими песками. Наслушавшись и насмотревшись этих историй, хорошо помечтать об Армии Турана или заказать еще несколько десятков «Байрактаров» — кому что позволяет его бюджет.
Наконец, действуют специальные программы лояльности бренду «пантюркизм», своего рода клубы друзей бренда — Совет сотрудничества тюркоязычных государств (Тюркский совет), Международная организация тюркской культуры (ТЮРКСОЙ) и Международная тюркская академия.
Теперь посмотрим, что находится внутри турецкой упаковки, какие задачи решает Турция в нашем регионе. Как говорят продвинутые молодые люди, займемся анбоксингом.
Первое, что мы видим – борьба с угрозами национальной безопасности, которая в турецких реалиях зачастую является безопасностью президента Эрдогана. В иерархии угроз национальной безопасности Турции в последнее время на первое место вышла деятельность Фетхуллаха Гюлена и так называемой организации ФЕТО — Fetullah Terrorist Organization (FETO), которая обвиняется в организации попытки госпереворота 15 июля 2016 года. Турция добивается выдачи Гюлена Соединенными Штатами, где он находится уже более двадцати лет, проводит массовые «зачистки» армии, спецслужб и других госструктур от сторонников ФЕТО. Применительно к Центральной Азии борьба с ФЕТО означает требование закрытия сети учебных заведений, созданных и финансируемых Гюленом. В последнее время Турция перешла от уговоров к требованиям, а от требований – к проведению спецопераций на территории братских государств. В целом настойчивость Анкары увенчалась успехом даже в Кыргызстане, где влияние гюленовской сети было наиболее сильным. После встречи с Садыром Жапаровым в Анкаре в июне этого года Реджеп Тайип Эрдоган с удовлетворением отметил: «Мы солидарны с моим дорогим братом, что ФЕТО представляет угрозу национальной безопасности обеих стран».
Если за борьбой с ФЕТО стоят скорее личные мотивы, чем угроза безопасности Турции, то с Рабочей партией Курдистана ведется самая настоящая война с участием не только спецслужб, но и армейских частей. Хотя ведется она преимущественно в приграничных государствах, можно предположить, что Анкара хочет держать под контролем ситуацию с курдскими диаспорами в странах Центральной Азии – по оценкам, их может быть свыше 100 тысяч. У них есть контакты со своими соплеменниками в Турции, с ними может установить связи Рабочая партия Курдистана и ее союзники в Ираке и Сирии. Таким образом, сотрудничество со спецслужбами стран Центральной Азии по ФЕТО и «курдскому вопросу» должно быть одним из приоритетов Турции. Кроме того, как утверждают критики Эрдогана, турецкая разведка MİT (Millî İstihbarat Teşkilatı), использует в своих интересах Турецкое агентство по сотрудничеству и координации (TİKA) в странах Центральной Азии и Кавказа.
Следом за безопасностью мы видим внешнюю политику. Анкара уже давно добивается от своих партнеров дипломатического признания Турецкой Республики Северного Кипра (провозглашенной, по определению ООН, на оккупированной Турцией территории острова). После победы Азербайджана в Карабахской войне при поддержке Турции в определенных кругах появились ожидания признания со стороны Баку. Эти ожидания подогревал и сам Эрдоган. Периодически в Бишкеке отдельные депутаты Жогорку Кенеша предлагают признать Турецкую Республику Северного Кипра (ТРСК) в обмен на погашение внешнего долга Кыргызстана. В Бишкеке работает представительство ТРСК, на Северном Кипре учатся кыргызские студенты, граждане Кыргызстана работают там, преимущественно в туристическом секторе. В последнее время в Анкаре звучат предложения «обменять» Северный Кипр на Крым, то есть признание независимости ТРСК со стороны России на признание Крыма часть РФ – со стороны Турции. Впрочем, на сегодняшний день Евросоюз занимает в отношении Кипра однозначную и твердую позицию – на острове должно быть создано федеративное государство, а с ЕС никто конфликтовать не хочет. Поэтому Анкаре приходится довольствоваться расширением неформальных контактов с ТРСК со стороны своих союзников. Кроме того, учитывая активизацию Тюркского совета, Анкара может попытаться подключить к нему Северный Кипр со статусом наблюдателя (такой статус ТРСК имеет в Организации исламского сотрудничества). Учитывая то, что признание на международном уровне ТРСК можно считать недостижимой целью (по крайней мере, до тех пор, пока это не будет каким-то образом ослаблять позиции России), политику Анкары можно считать успешной.
В Центральной Азии, как и в других регионах, Реджеп Тайип Эрдоган использует «дипломатию мечетей». В 2018 году он присутствовал на открытии мечети Имама Сарахси в Бишкеке. Сегодня турецкая компания Sembol Construction заканчивает сооружение мечети в Нур-Султане, которая станет самой большой в регионе. Возможно, на ее открытие приедет турецкий брат нашего Елбасы. Анкара использует специальный фонд, созданный при Управлении по делам религии (Diyanet), а также Турецкое агентство по сотрудничеству и координации (TIKA). Однако религиозная упаковка в наших краях используется турками осторожно, поскольку к исламистам в Центральной Азии отношение, скажем так, неоднозначное.
Отметим также и проникновение Турции на рынок оружия Центральной Азии. По оценкам SIPRI, приведенным в докладе Trends in international arms transfers, 2020, по совокупным показателям за пять лет 2016-2020 гг. Турция занимает 13-е место среди экспортеров оружия. Основные покупатели – Оман, Туркменистан, Малайзия. Конечно, до лидеров рынка – США и России – ей далеко, доля Турции в мировом экспорте – 0,7%, а США – 37%, России – 20%. Однако еще сравнительно недавно, в 1999 году, Турция была одним из ведущих импортеров оружия (третье место), а сегодня она на 20-м месте (1,5% общей доли). По сравнению с предыдущей пятилеткой расходы Турции на импорт оружия снизились на 59%. Со странами Центральной Азии заключены соглашения о военно-техническом сотрудничестве, проводятся совместные учения. Будучи опытным маркетологом, Турция в сфере ВТС применяет кастомизацию. То есть состоятельным странам она военную технику продает, а бедным – дарит. Ну, а в самые продвинутые – инвестирует и создает совместные предприятия.
На самом дне мы найдем экономической сотрудничество. Среди главных экономических партнеров и инвесторов стран региона Турции как не было, так и нет. Доминирование Китая и России выглядит абсолютным. Во многом это объясняется спецификой экономик Центральной Азии – все они ориентированы на экспорт сырья. Пожалуй, только создание Транскаспийского газопровода может повысить значение Турции в качестве торгового партнера, но лишь для Туркменистана, где позиции Турции и так достаточно сильны. Поэтом сегодня для Анкары наш регион важнее всего как транзитная территория на пути из Китая в Европу, о чем мы уже тоже писали.
Другая причина того, что при анбоксинге мы почти не видим экономику – в провале экономической стратегии Анкары. У Турции есть своя среднесрочная стратегия – «Turkey Vision-2023». Она была предложена Эрдоганом еще в 2010 году, когда он был премьер-министром. В этой стратегии обозначены цели, которых достигнет Турция к столетию создания Турецкой Республики, то есть к 2023 году.
Во-первых, Турция должна войти в десятку крупнейших экономик мира с ВВП примерно 2 триллиона долларов, населением 82 миллиона, ежегодным экспортом в 500 миллионов долларов, инфляцией, выраженной однозначной цифрой и безработицей на уровне 5%. Во-вторых, Турция должна стать влиятельным членом Европейского союза.
Хотя время подведения итогов еще не пришло, уже сегодня можно увидеть, что в первую десятку Турция не войдет, а ее ВВП сегодня составляет всего 794 млрд. долларов. Правда, по паритету покупательной способности ВВП Турции уже сегодня на 11 месте, но при таким подходе на первом месте не США, а Китай, а в первой десятке оказываются Россия, Индонезия и Бразилия. В любом случае, до отметки в два триллиона долларов турецкой экономике расти еще долго-долго. И в Евросоюз вряд ли получится вступить в обозримом будущем.
Впрочем, есть и несомненные достижения. Например, уже в следующем году будет построен подвесной шестиполосный (три плюс три) мост через Дарданеллы общей длиной 4600 метров. Мост получит название «Чанаккале 1915» — в честь Галлиполийского сражения времен Первой мировой войны, в котором турецкие войска разгромили англо-французский десант. При этом центральный пролет моста будет самым длинным в мире, его длина составит 2023 метра, что символизирует ту самую «Стратегию 2023». Тут мы турков хорошо понимаем, сами такие. Чем там закончились наши пятилетки индустриально-инновационного развития, лучше не вспоминать. Мы и не вспоминаем. Мы строим новый велопешеходный мост через Ишим в Нур-Султане.
Но в целом казахстанско-турецкие отношения выстроены иначе, чем отношения Турции с другими странами региона. Достаточно вспомнить, кто еще в начале 90-х выступил с инициативой тюркской и евразийской интеграции, кто сегодня является Почетным Председателем Тюркского совета и одновременно Высшего Евразийского экономического совета, кто, если надо, мирил поссорившихся перцев-имперцев. Поэтому нам самим порой бывает трудно определить, то ли нас пытаются включить в чью-то сферу влияния, то ли это мы сами создаем для себя новую интеграционную площадку, открываем новые рынки и привлекаем новых инвесторов. Но это уже отдельная тема.
