Поучимся у Тайваня!

Почему именно у Тайваня? Во-первых, потому, что близок день, когда он вернется в объятия родины, и о нем будут помнить только историки. Во-вторых, потому, что в наших краях важнейшей частью стратегического планирования является внимательное изучение и творческое использование (или бездумное копирование, кто как сможет) зарубежного опыта. Об этом знает любой казахстанец, работавший в госорганах или хотя бы читавший госпрограммы и казахстанских политологов. Ориентация на зарубежный опыт – это то, что объединяет провластных и оппозиционных интеллектуалов. Все они прошли – очно или заочно – школу АП. Поэтому даже самый радикальный патриот свои предложения обосновывает не национальными интересами Казахстана, а тем, что так-же в Лондоне и Париже заведено.

Недавнее послание Президента Токаева в кругах социально-сетевых аналитиков (а они у нас все поголовно либерально-демократические), вызвало разочарование. Реформы, которые Президент озвучил, показались им какими-то половинчатыми. Без размаха. Сенат не упразднил, «Нур Отан»/«Аманат» не распустил, АНК не разогнал, госзаказ для СМИ не отменил. Даже из ЕАЭС не вышел. Словом, не реформы, а, перефразируя Бориса Гребенщикова, хилый закос под демократизацию.

А ведь смотрящие по демократии нас предупреждали. В феврале рупор империи Ротшильдов журнал Economist сообщил о выходе очередного Индекса демократии, в котором Казахстану было отведено место среди авторитарных режимов под номером 128. Вашингтонские эксперты по Казахстану целую книгу выпустили, в которой написали, что реформы нужны не абы какие, а демократические. Одновременно критикуются и экономические реформы Токаева и нового правительства. При этом некоторые критики подчеркивают, что без серьезных политических реформ экономический прогресс невозможен.

Все это напоминает ситуацию, которая в начале нулевых сложилась в западной экспертной среде в связи с быстрым экономическим ростом Китая. Тогда все публикации про Китай и его экономические успехи заканчивались следующим выводом – без серьезных политических реформ наступит перегрев экономики, крах финансового рынка и вообще конец всему. Да и Си Цзиньпину, когда он КПК возглавил, тоже о политических реформах твердили. Потом перестали, поняли, что их в Китае не слушают. На нас переключились.

Тайвань в последнем рейтинге Индекса демократии занимает почетное восьмое место. Но для наших экономистов и политологов он выступает ориентиром экономическим. Он, как известно, один из «азиатских тигров», входит в тридцатку крупнейших экономик мира, ведущий производитель микрочипов, словом, «success story». И в пример его приводят потому, что он решил не разбрасываться на разные экономические проекты, а сконцентрироваться на производстве компьютерных чипов. За счет этого сейчас и процветает. Это утверждение имеет мало общего с реальностью, за исключением того, что Тайвань сегодня действительно является одним из лидеров в производстве полупроводников. В то же время история политического и экономического развития Тайваня весьма поучительна. Поэтому, пока Тайвань еще не вернулся в родную гавань, дадим ее краткий обзор.

Построим наш рассказ в форме модного среди продвинутых цифровых журналистов фактчекинга. Посмотрим, какими политическими реформами сопровождалось экономическое развитие Тайваня. Итак, из каких факторов складывался успех Тайваня?

Фактор первый – сильная правящая партия. Партия Гоминьдан (Китайская национальная партия) была создана еще в 1912 году Сунь Ятсеном, после его смерти фактический контроль над партией, а затем и председательство в ней перешли к Чан Кайши. Именно с позиции лидера партии он с 1927 по 1937 год руководил Китайской республикой, при этом правительство могли возглавлять другие люди. В 1937 в Китай вернулся его сын Цзян Цзинго, с пятнадцати лет живший в Советском Союзе, взявший имя Николай Елизаров и прошедший обучение в Военно-политической академии Красной Армии. Цзян Цзинго вскоре стал помощником, а затем и правой рукой отца. Он руководил государственной безопасностью. Именно он выстроил тот Гоминьдан, который руководил Китайской республикой после того, как она потерпела поражение в войне с коммунистами и была вынуждена перебраться на остров Тайвань.

Поскольку Компартия Китая отобрала у него родину, а у его отца власть, Цзян Цзинго стал антикоммунистом. Антикоммунистической стала и партийная идеология. Однако саму партию он выстроил, опираясь на советский опыт и используя в борьбе с политическими противниками сталинские методы. Не будем уточнять, какие именно, скажем лишь, что по некоторым оценкам за 38 лет, прошедших с бегства Гоминьдана на остров и до смерти Цзян Цзинго на Тайване было убито около 4,5 тысяч человек. В итоге он превратил партию в эффективный инструмент государственного строительства, а также реализации экономических программ, к разработке которых она имела самое непосредственное отношение.

Он сделал Гоминьдан массовой партией (каждый десятый тайванец был партийцем), первички существовали во всех трудовых коллективах, партийная пресса была во всех уголках страны. Велась интенсивная воспитательная работа с молодежью, ей прививались такие идеи, как приоритет интересов государства и народа перед личными интересами, революция как высшая задача нации, партия как безусловный лидер революции, самоотверженный труд во имя общего блага, скромность в личных потребностях, обязательный оптимизм и т.д.

После смерти отца в 1975 году он сам возглавил партию, а затем и государство, став Президентом. Кстати, это не была однопартийная система в чистом виде, была еще пара карликовых партий. Когда внутренние угрозы были ликвидированы, Цзян Цзинго начал потихоньку ослаблять диктатуру. Была ослаблена цензура, во власть стали допускаться коренные тайваньцы (раньше вся управленческая элита состояла из выходцев с материка).

Второй фактор тайваньского чуда – военная диктатура, существовавшая на Тайване с 1949 года по 1987 год. Она означала не только тотальные репрессии в отношении всех политических оппонентов, но и полную свободу в реализации того экономического курса, который выбрала партия и ее лидер. А этот курс включал в себя тотальный государственный контроль над банковским сектором (заметим, что в Южной Корее в 60-е годы все банки были просто национализированы). На практике это означало практически полную независимость производственного сектора от кредитных ставок – вопрос об отсрочке выплаты кредитов или их реструктуризации и выдаче новых решало правительство, а не банки. Наши предприниматели о таком не могут даже мечтать.

В 1987 году, незадолго до своей смерти, Цзян Цзинго отменил военное положение. Но Гоминьдан был по-прежнему силен, тем более что во главе партии и государства стоял Ли Дэнхуэй – достойный наследник первых лидеров партии, пользовавшийся не меньшим уважением в народе. Когда Цзян Цзинго выбрал Ли Дэнхуэя своим преемником и собирался назначить на пост вице-президента, тайваньские спецслужбы дали ему информацию о том, что тот в молодости был коммунистом. Но Цзян Цзинго просто отмахнулся от этого, он ведь и сам в молодости был коммунистом.

Ли Дэнхуэй продолжил демократические реформы, начатые его предшественником. Он отменил все ограничения на политическую деятельность, ввел прямые президентские выборы и выборность мэров крупных городов (выборы в провинциальные органы местного самоуправления существовали еще с 50-х годов). Оппозиционная Демократическая прогрессивная партия окрепла, а в Гоминьдане, наоборот, произошел раскол. В результате на выборах 2000 года победил кандидат от оппозиции, Чэнь Шуйбянь. Он занимал президентский пост два срока подряд, а менее чем через год после ухода был отдан под суд вместе со своей женой по обвинению в коррупции, отмывании денег, растрате государственных средств и пр. Обоих приговорили к пожизненному заключению, позднее срок уменьшили, а в 2015 году Чэнь Шуйбяна выпустили по состоянию здоровья. Добавим, что кровавый тиран Цзян Цзинго всегда боролся с коррупцией в партии и госаппарате, сам отличался скромностью и неприхотливостью, а его отец Чан Кайши не употреблял даже чай и кофе, считая их роскошью.

Третий фактор – наличие последовательно реализуемой экономической стратегии. Поскольку Тайвань был аграрной страной, начали с земли, следуя лозунгу Сунь Ятсена «каждому пахарю – свое поле». Сначала крестьянам продали по льготным ценам земли, находившиеся в собственности государства. Потом выкупили (добровольно-принудительно) – земли помещиков («латифундистов») сверх определенной нормы и опять же продали крестьянам по льготной цене. Результат – самообеспечение продовольствием. В этом, кстати, было главное отличие тайваньского тигра от корейского. Пак Чжон Хи, автор «корейского чуда», тоже был, в сущности, сталинистом (и, по мнению некоторых авторов, коммунистом в молодости). Но использовал сталинские методы не столько в политике, сколько в экономике. Он грезил индустриальными мегапроектами, а деревню рассматривал как источник дешевой рабочей силы, которая должна прийти в города. А продовольствие, считал он, проще купить за границей, чем производить самим.

Впрочем, и на Тайване в 1960-х годах обильная и дешевая рабочая сила позволила развивать трудоемкие отрасли. В этот период остров был основным мировым экспортером таких потребительских товаров, как обувь, игрушки и зонты. При этом правительство использовало инструменты налогового стимулирования экспорта.

Промышленность, изначально практически полностью находившаяся в руках государства, была приватизирована. Но этот процесс был постепенным, он растянулся на десятилетия. Доля госсобственности снизилась с 52% в 1952 году до 10% в 2000 году. В собственности государства оставались нерентабельные, но необходимые отрасли, а также монополии, способные приносить владельцам сверхприбыль.

В 70-х годах Тайвань начал развивать тяжелую промышленность, особенно нефтехимическую и сталелитейную. Она тоже была ориентирована на экспорт. По мере роста заработной платы, укрепления тайваньского доллара и появления конкурентов в Юго-Восточной Азии сравнительные преимущества Тайваня в трудоемких секторах исчезли. Партия повернула штурвал и взяла курс на развитие науки и технологий.

Четвертый фактор, о котором не любят говорить те, кто предлагает нам ориентироваться на тигров – масштабная американская помощь на начальном этапе развития. С 1950 по 1965 год военная помощь США составила 2,2 млрд. долларов, экономическая – 1,361 млрд. долларов. То же самое было и в Южной Корее, только в еще больших объемах.

И уже позднее, в середине 70-х американцы помогли Тайваню создать собственную полупроводниковую промышленность. Спросим себя: чем нам помогли американцы? Превратиться в классическую кухонную экономику, поставляющую нефть для Европы? Впрочем, что мы у них сами просили, то и получили. И так не только с американцами.

Позволим себе отклониться от тайваньской темы ради лирического отступления про космос и братскую Турцию Мы уже не раз хвалили турецкие строительные компании, готовы сделать это еще раз, турецкие строители достойны самых высоких оценок. Не случайно стоимость проектов, реализуемых турецкими строителями за рубежом, выросла с 15,2 млрд. долларов до 29,3 млрд. (напомним, объем взаимной торговли Казахстана и Турции составляет 4,1 млрд. долларов). За этой впечатляющей цифрой стоят и проекты в нашей стране. Но давайте посмотрим, что нам строят турки, какие заказы мы им даем.

Три года назад на северо-западе столицы Нурсултан Назарбаев заложил капсулу в основание мечети, которая будет вмещать до 30 тысяч человек и станет самой большой в регионе. Строит эту мечеть турецкая компания Sembol Construction. Строит быстро и хорошо, мечеть почти готова. А немного западней мечети, на проспекте Туран, расположен Национальный космический центр. Рядом с центром, точнее, при нем находится Сборочно-испытательный комплекс космических аппаратов. Его строила казахстанская фирма. Строила в нашем фирменном стиле – с откатами, распилами и уголовными процессами, затягиванием сроков сдачи. Сначала планировали сдать СбИК в 2015 году, потом перенесли сдачу объекта на 2017 год, потом на 2019. Как сказал по этому поводу Талгат Мусабаев, «не нашлось в РК ни одной порядочной строительной компании, которая бы смогла выполнить те требования, которые предъявляются к строительству объектов космической отрасли». Сам объект в итоге достроили, но в эксплуатацию ввести не можем, поскольку нужна сертификация от наших французских партнеров – «Airbus Defence & Space»», а они по причине пандемии к нам ехать не могут и не хотят. С тех пор уже произошли серьезные изменения в спутниковой отрасли, появились новые технологии, уже One Web и Starlinkформируют низкоорбитальные группировки из малых спутников связи весом до 300 кг, а наш СбИК ориентирован на строительство гигантов массой до 6 тонн – именно они пять-десять лет назад были «в тренде».

Интересно вот что: турки у себя на родине начали строить свой собственный СбИК практически одновременно с нами. И уже давно (в 2015 году) построили, и скоро запустят свой первый спутник, полностью сделанный на этом комплексе. Турки бы и нам построили, быстро и качественно. Но для нас приоритетны мечети. А космические объекты – это так, для распила бюджета. И дело, похоже, идет к тому, что мы объявим, как это было в случае со спутником связи KazSat-2R: зачем нам свой спутник, давайте с Илоном Маском сотрудничать. Иначе говоря, откажемся от национальной космической связи и будем покупать ее у американцев или англичан.

Впрочем, с учетом последних событий, мы, возможно, полностью перейдем на использование российских спутников, которые вскоре начнет выпускать Газпром. Спутниковые тарелки Ямал и прежде были у нас популярны, а январские события наглядно продемонстрировали их резистентность к флуктуациям внутриполитической жизни и капризам властей. Не исключено также, что мы будем заказывать спутники у турков.

Не будем подробно останавливаться на тех этапах экономического развития, через которые прошел Тайвань. Об этом написано много хороших и интересных текстов, сделаны правильные выводы и даны рекомендации, в том числе и у нас в Казахстане. Отметим лишь, что и превращение в «тигра», и запуск производства полупроводников и вообще все экономические достижения пришлись на период однопартийной диктатуры.

Причем нам кажется более поучительной история не с микрочипами, а с игрушками. Сначала Тайвань делал примитивных пластмассовых кукол. Впрочем, в 60-е годы во всем мире были такие игрушки. Потом Тайвань стал одним из ведущих производителей детских заводных игрушек. Помню, в 1984 году в Ханое, где мы тогда жили, я купил для своей маленькой дочки заводного тайваньского котенка, бегающего по полу и вращающего в лапках мячик. Готов подтвердить – игрушка была замечательная. Результат – в 1987 году стоимость экспортированных Тайванем игрушек достигла 1 млрд. долларов. Затем «игрушечная отрасль» столкнулась с теми же проблемами, что и другие трудоемкие отрасли. Некоторые предприятия закрылись, но некоторые переключились на производство технически более сложных игрушек и сегодня выпускают на экспорт уже не заводные, а радиоуправляемые модели автомобилей и самолетов – с применением тех самых микрочипов.

Итак, чему нас учит Тайвань?

Во-первых, не надо копировать западные политические институты, они вне западной цивилизации неэффективны. Копируйте западные технологии, они совместимы с любой культурой.

Во-вторых, планируя реформы, убедитесь в том, что вы и ваша команда хорошо понимаете, что вы хотите построить. Если вы планируете демократические реформы, то вы построите демократию, и больше ничего. Ни эффективности госуправления, ни устойчивости экономики вы этими реформами не добьетесь. Поэтому первой жертвой демократии станете вы сами и ваше правительство.

В-третьих, … впрочем, вдумчивый читатель сам сможет извлечь из тайваньского опыта множество уроков, было бы желание.